Оррач смотрит на своих друзей.

Тим нажимает на курок чуть сильнее. Я не должен этого делать, я понимаю, чего они хотят.

– Ты должен убить его, – говорит Кондезан.

– Сделай это, – шепчет Наташа. – Сделай.

Он понятия не имеет, где ты, Эмма. Где же ты?

У меня больше нет сил, Эмма, сейчас я нажму на курок, и его голова разлетится на мелкие кусочки.

Потом буду только я.

Мое дыхание.

Сердце, которое бьется.

Алкоголь, который пьется.

Тело, которое будет стареть в маленькой квартирке. И под конец – пистолет к моему собственному виску.

Ничего не поделаешь.

– Стреляй, – говорит Кондезан. – Пристрели его.

Тим нажимает на курок.

Стреляет, один, два, три, четыре раза, пока лицо Хоакина Оррача не исчезает.

Она просыпается от боли, которая вгрызается сразу с нескольких сторон.

Она голая, опять одна, лежит на кровати, вокруг пахнет кровью и бензином, прокисшими бутылками с малиновым напитком и жвачкой «Стиморол». Тело опять принадлежит ей.

Она пытается встать, но может только откатиться в сторону, съеживается, хочет вырваться, хотя ничем не привязана.

Ты должна, Эмма.