– «Мне ненавистно собственное имя

С тех пор, как ты, прелестная, святая,

Его врагом считаешь! Будь оно

Написано – я разорвал его бы

Сейчас в клочки!..»[84]

Я узнал строки. Сцена на балконе. Слишком растерянный, слишком подозрительный, чтобы догадаться, что это значит, я торопливо выпалил:

– Не делай так, Джеймс, прошу… Прямо сейчас мы можем просто быть самими собой?

Он, кажется, не услышал меня. Присел на корточки, поднял с пола изорванный томик «Лира» и крепко сжал его.

– «Все, в чем ты обвинял меня, и много

Еще другого в жизнь мою я сделал,

Оно прошло, и жизнь прошла»[85].

– Джеймс, – повторил я тише.