– Как думаешь, что случилось?

– Понятия не имею. Он тебе что-нибудь говорил?

– Нет, но он какой-то странный в последнее время, – ответила Рен.

Джеймс тихо фыркнул.

– Как будто мы все – не странные.

Рен нахмурилась. Я промолчал и пожал плечами в ответ. Она открыла было рот, но я уже никогда не узнаю, что она хотела сказать: Колин с грохотом спустился по лестнице и появился на пороге библиотеки, его румянец исчез.

– Он у себя! – выдохнул он. – Но с ним что-то не так! Кто-нибудь, идемте, поможете мне! – выкрикнул он ломким голосом, и мы разом вскочили на ноги.

Джеймс, и Рен, и Мередит, и я ринулись к винтовой лестнице.

Филиппа выбежала из кухни, когда мы поднимались по ступеням.

– Ребята? Что происходит? – нервно окликнула она нас, но никто ей не ответил.

Дверь с треском ударилась о стену, когда Колин распахнул ее настежь. Книги, одежда и смятые бумаги были разбросаны по комнате, словно осколки от взрыва бомбы. Александр лежал, растянувшись на полу, его конечности были выгнуты под неестественными углами, голова откинута назад, будто он сломал шею.

– О боже! – выдохнула Мередит.

– Вашу мать, что нам делать? – вырвалось у меня.

Джеймс протиснулся мимо меня.

– С дороги! Колин, подержи его, сможешь?

Рен указала на другой конец комнаты.

– Это что такое?

Под кроватью, почти скрытые низко нависшим одеялом, стояли пузырьки и баночки из-под фотопленки. С некоторых емкостей были сорваны этикетки, и на стекле оставались лишь неровные полосы белой бумаги.

Колин подбежал к Александру, а Джеймс уже опустился перед ним на колени и сжал его запястье, ища пульс.

Колин оторвал голову друга от пола, и с губ Александра сорвался тихий стон.