Все еще оглушенный после столкновения, Грэм взялся за руку, которую она ему протянула, и поднялся, заметив, что ничего не сломал – только ушиб руку, плечо и ободрал щеку. Со слезами на глазах женщина – это она сидела за рулем сбившей его машины – твердила, путаясь в словах, что не успела его разглядеть, что она только-только приехала из Канзас-Сити, узнав, что дом ее родителей сгорел дотла. Грэм заверил ее, что с ним все в порядке и ей незачем расстраиваться: он думал лишь о том, как ее успокоить.

Мопед Томми был разбит. Несмотря на то что Грэма слегка подташнивало, он уговорил женщину ехать своей дорогой и не переживать за него; он заверил ее, что живет неподалеку и вполне сможет сам о себе позаботиться.

Поскольку женщина спешила к родителям, она не мешкая направилась к своей машине, дробно постукивая каблуками по пустынной мостовой. Перед тем как тронуться с места, она последний раз смущенно посмотрела на него. Грэм вернулся к мопеду, взял его за ручки и оттащил к тротуару, чтобы не случилось новой аварии.

Он пошел дальше, совершенно не представляя, как вернется домой, ведь телефон он с собой не взял. Было около полуночи – мать наверняка уже спала, и о том, чтобы позвонить ей и попросить приехать за ним, не могло быть и речи. Во всяком случае, подумал Грэм, даже если бы он захотел, то все равно не смог бы с ней связаться. В голове у него немного прояснилось – только сейчас он понял, что для него все могло закончиться в мгновение ока, и оценил, насколько ему повезло.

Но легче от этого не стало. Он избежал худшей участи, но это не вызвало у него почти никаких эмоций, за исключением некоторого облегчения, поскольку он избавил от страданий мать, Эмбер, Синди и всех, для кого его жизнь еще хоть что-то значила.

А он-то сам что бы потерял, оборвись его жизнь в то роковое мгновение? Видел ли он впереди, за горизонтом, нечто, ради чего стоило бы цепляться за жизнь?

Быть может, это ничтожное «нечто», подобно призрачной надежде, и помешало ему сегодня утром посильнее надавить на лезвие бритвы, которое он поднес к своему запястью?

После аварии он вмиг протрезвел. Однако оставаться всю ночь на улице трезвым было решительно невозможно. В конце улицы находилась бакалейная лавка. Грэм удостоверился, что кругом никого, подобрал здоровенный камень на простиравшемся слева пустыре и, сильно размахнувшись, швырнул его в витрину – стекло разбилось вдребезги с громоподобным грохотом, вспоровшим гнетущую тишину. Не теряя времени, он прошмыгнул внутрь, схватил первую попавшуюся бутылку текилы и стремглав бросился наутек, не соображая, что натворил, слыша только, как бешено колотится сердце у него в груди.