Воронье карканье приближалось со скоростью урагана. Десятки невидимых рук стучали в окна и двери.

Людоед рвался в дом. Вместе с легионом покорных ему душ. Но Томми должен был защищаться. Ради нее. Чтобы по мере возможности сохранить огонек.

Тогда он представил их будущий дом – белый-белый, трехэтажный, с красивой зимней верандой, расположенный на склоне холма, откуда виден океан. А потом он представил их детей, двух мальчиков – Эрика и Нормана, представил, как берет их за руки и ведет к яблоне, чтобы поиграть с ними в бейсбол. Они станут у него самыми счастливыми детьми на свете. Вместе с Тессой они каждое мгновение будут одаривать их любовью. Они никогда их не обидят и не доведут до слез.

Их совместная жизнь будет самой простой и по возможности самой светлой. Грозовые тучи будут рассеиваться у порога их дома.

Он звал его. Он завывал, подзывая его. Томми зажмурился и весь собрался, пытаясь прогнать его, как в тот раз, когда он, затаившись на высохшем поле, силился прогнать мчавшуюся к нему отцовскую машину, мысленно заставляя ее взлететь в небо, все выше и выше – прямо к солнцу – и сгореть в его жарком пламени.

Но тогда у него не вышло. У него вообще никогда это не получалось.

Чтобы избавиться от чудовища, его следовало поразить в самое сердце.

Но не мысленно. А своими собственными руками, ставшими отныне руками человека взрослого, руками, которые уже убивали.

Каждый шаг, который он делал, ступив во двор, как ему казалось, отдалял его от дома на целый километр.

В небе не было видно ни одной звезды. Звуки шагов отдавались громким эхом, как будто он шел по пещере, хотя кругом, казалось бы, простиралась лишь беспредельная ширь.

Он всего на миг оглянулся в сторону дома: стены его были подсвечены так, что издалека он напоминал театральную декорацию, воздвигнутую на лоне природы.

Он делал это ради Тессы. А не ради себя. Она ждала его за самым высоким окном. На вершине башни.

Трава была жесткая, словно из проволоки, а воздух – шершавый, как наждачная бумага. По мере его продвижения водяные капли, будто повисшие в воздухе, лопались, когда он натыкался на них лицом, и они обдавали его теплом, поднимавшимся будто из недр земли.

Поодаль виднелся костер. Томми подошел к нему, и тут до него донесся голос. Прислушиваясь к нему, Томми узнал нечто похожее на детскую считалку, только звучал голос очень уж глухо, смысл слов было не разобрать.

Это был живой призрак из его кошмаров – он сидел лицом к огню и спиной к нему, на нем был черный хитон и широкополая шляпа, в руке он держал что-то вроде железного вертела, на который была нанизана съежившаяся, обугленная фигурка, прямо как какой-то зародыш.