В считаные минуты улица Дато наполнилась запорошенными мукой пешеходами, тротуар был покрыт белым. И не только тротуары: даже стволы магнолий и крепкие деревянные скамьи – и те были в муке.

Нам с Эсти пришлось делать усилие, чтобы не заразиться царящей беззаботностью. Мы знали, что вокруг прячутся агенты в форме и в штатском, следящие за самыми знаковыми местами города, отчасти чтобы успокоить нервозность горожан, которые при виде полицейских будут чувствовать себя на собственных улицах чуть более уверенно.

Телевидения и прессы тоже было больше обычного. Складывалось впечатление, что праздники Белой Богородицы внезапно заинтересовали всех поголовно; операторы и репортеры сновали туда-сюда со своими микрофонами, готовые взять интервью у любого, у кого имелось хоть какое-то собственное мнение – пусть даже нелепое или туманное – относительно личности убийцы. Улицы в центре города были заставлены микроавтобусами СМИ, которые парковались даже в неразрешенных местах, что предполагало дополнительную работу для подразделений безопасности дорожного движения.

Вслед за «Бересиаком» прошли «Правнуки Селедона», «Хаторрак» и «Десигуалес». Парад длился меньше часа, но после него улицу Дато словно покрывала тонкая белая ткань, а настроение горожан, наблюдавших за зрелищем, заметно улучшилось.

Между мной и Эстибалис повисло неловкое молчание. Мы проследовали по Дато; толпа растекалась по Генерала Алава и Сан-Пруденсио. Когда же прибыли на площадь Ковчега, моим глазам предстало зрелище, от которого мороз пробежал по коже.

У подножия статуи Путника была расстелена белая простыня. Толпа, обтекавшая ее с двух сторон, чтобы не наступить, будто ничего не замечала.

– Ты видела? – спросил я Эсти. Горло у меня пересохло от волнения.

– Думаю, это мрачные шуточки блуз: такое впечатление, что под простыней очертания тел.

– Давай-ка оцепим площадь и откинем простыню. Надо сделать все так, чтобы люди ничего не заметили.

– Ладно, попытаемся. – Эстибалис повернулась и позвала патруль.

Вскоре мы оцепили все подступы к площади Ковчега с улицы Дато и Сан-Пруденсио, узкого переулка Ковчега, а также выходы на площадь из книжной лавки и магазина «J.G.».

Я не сводил глаз с очертаний человеческих тел под простыней, и с каждой минутой мне становилось все более не по себе.

– Надеюсь, это манекены. Не думаю, что там люди: за все это время они не шелохнулись.

Эстибалис покосилась на простыню и легким кивком дала понять, что нервничает не меньше моего.

– Пора действовать, – сказала она. – Если это трупы, надо позвонить судье, судмедэксперту и криминалистам.