«Ничего себе, настоящий хамелеон», – подумал я.

Это была не просто социальная мимикрия: превращение Нанчо выглядело чем-то нездоровым. Он не только приспособился к окружению. Он ему подражал, он полностью преобразился, у него поменялась личность… и, быть может, со временем он занял чужое место, оставив позади себя сожженную оболочку.

Я перевернул фотографии. К счастью, некоторые с обратной стороны были подписаны. Я передал их старику.

– А вы можете вспомнить имя того студента, журналиста?

– Сейчас, – сказал он, надевая толстые очки. – Марио, так его звали. Марио Сантос.

«Как? Этого не может быть», – пронеслось у меня в голове.

– Простите, вы сказали Марио Сантос? – недоверчиво переспросил я. – А не могли бы вы посмотреть свой архив? Я слышал, там имеются личные данные и номера паспортов.

Марио Сантос – то же имя, что и у журналиста из «Коррео Виториано»? Нет, этого не может быть. Это кто-то другой. Марио был самый спокойный и любезный парень, которого я знал, прямо как…

«Прямо как Нанчо, – подумал я. – Прямо как Нанчо».

Любому следователю, изучающему психологию убийц, знаком священный момент, когда воображаемые характеристики совпадают с конкретным человеком из реального мира, когда некто точно вписывается в размеры костюма, сложившегося в голове у следователя, тщательно проанализировавшего все его действия.

У меня случился инсайт, ослепительный момент прозрения. Передо мной на столике лежали семь фотографий, а в горле застряло пережеванное печенье.

«Прямо как Нанчо».

Разыскать старую картотеку с данными о постояльцах оказалось не так просто. Старик хранил их в сотнях маленьких стопок, разложенных в двух больших ящиках. Нам пришлось просмотреть тысячи карточек, пока мы наконец не нашли ту, на которой изображался Марио. Марио Сантос Эспиноса, дата рождения 16 апреля 1971 года. Фотография на карточке не слишком напоминала того Марио Сантоса, которого я знал. Зато когда я снова взглянул на одну из последних фотографий Нанчо в хостеле, постройневшего, подстриженного под машинку, кровь застыла у меня в жилах. Да, это был Марио, с которым я столько общался в последние годы. Двадцатилетний Марио, все еще огненно-рыжий. Менее солидный, более худощавый, лицо еще не сформировалось полностью, но я узнал эти прямые брови, близко посаженные карие глаза…

Это был он, всегда был он. Нанчо Лопидана нарушил приказ своих братьев и вернулся в Виторию другим человеком. Двадцать лет подряд он исподволь руководил изданием главной газеты виторианцев, отсылая в конкурирующее издание скандальные фотографии.