В отличие от соседской калитка на участке Луниных открывалась почти бесшумно. Выждав на всякий случай несколько секунд, Татьяна Васильевна выскочила со двора, в несколько быстрых шагов догнала Мещерскую и окликнула ее в тот самый момент, когда та сворачивала в проулок.

— Я ей и говорю, откуда ж ты идешь, звезды считаешь, такая красивая.

Татьяна Васильевна села напротив Ильи и положила руки на стол. Илья заметил, как подрагивает набухшая вена у нее на левом запястье, и отвел глаза в сторону, вновь сосредоточившись на созерцании пустой кружки.

— А она обернулась сначала испуганно на меня, а затем испуг-то с лица у нее сошел быстро, а вместо него злоба какая-то появилась. Никогда раньше у нее такого лица не видела. И рассмеялась она так недобро. Говорит мне: ты что, старая, за мной шпионишь. Я сразу поняла, что выпимшая она. Не скажу, чтобы пахло, но по словам сразу понятно стало, да по смеху ее дурному. — Лунина спрятала начавшие дрожать руки под стол. — Я уж пожалела, что вышла, хотела было развернуться, а она все успокоиться не может. Коли вашему, говорит, сыночку можно целыми днями гульбанить, так что же, мне нельзя с людьми пообщаться? А я тогда и спрашиваю ее, этих людей, с кем по ночам общаться надо, случаем, не Ромкой всех звать? Тут она и примолкла. Говорю: ты определись, милая, али ты с одним жизнь строить собралась, али тебе с другим пообщаться надо. А мозги обоим крутить нет надобности. Тут она еще пуще прежнего захохочет. Было бы, говорит, что крутить, а то ведь и нет почти ничего. А вы, мол, коли так жизни кого учить надобно, лучше с сыночком своим великовозрастным нянькайтесь, а то он до самой смерти на гитаре пьяненький тренькать будет… Может, выпьем малость?

Татьяна Васильевна просительно уставилась на Илью. Лунин неуверенно пожал плечами, но все же согласился.

— Можно и выпить. Только не сильно много.

— Да зачем много? — Тетка торопливо вскочила и кинулась к холодильнику. — Завтра делов знаешь сколько? У меня и так накладные за два дня лежат не оприходованные, а еще в двух магазинах учет делать собирались. — Татьяна Васильевна осеклась на полуслове и, обернувшись на Илью, робко пробормотала: — Наверно, потом учет сделаем, в другой раз.

Илья промолчал. На столе вскоре появились две стопки, бутылка водки и плошка с черными домашними сухарями.

— Я вот люблю сухарики вместо хлеба, — слова бессмысленно и торопливо выскакивали из теткиного рта и падали куда-то под стол, почти не долетая до Лунина, — солененькие они, поджаристые. Ты попробуй!

Наполнив обе рюмки, Татьяна Васильевна буквально вложила одну из них Илье в руку.