Сидя за своим столом, я переключаю на себя Тело, синхронизирую свой фотоаппарат с компьютером и перегружаю снимки за последние два месяца. Неожиданно я вижу на мониторе файл с названием «Мы».
«Что это?» — спрашивает Раннер.
Я кликаю на файл. Смутное и далекое напоминание о том, как мы с Шоном тусили однажды вечером после работы. На мониторе появляется список фотографий. Раннер указывает на одну, и я кликаю на нее. На снимке я, голая, на шее повязана лента, ноги раздвинуты. Еще порция виски. Бррр, моя устойчивость к чистому спирту не так крепка, как у Раннер. Я прикрываю рот рукой, но Долли уже заметила, что я в шоке. Она отворачивается, Раннер отводит ее в Гнездо. Онир пытается улизнуть.
«Не думай, будто мы не знаем, что это была ты!» — кричит Раннер.
Онир ускоряет шаг.
«Немедленно вернись, — приказывает Раннер. — Я знаю, что ты сделала это для него».
Я наблюдаю, как Раннер хватает Онир за плечо, встряхивает ее и заставляет поднять голову. Раннер в ярости скрежещет зубами и тяжело дышит. Онир ничего не говорит. Она просто неотрывно смотрит на фотографию на мониторе. Потом начинает плакать.
«Я скучала по нему», — признается она.
«Скучала по нему? Да он полное дерьмо!» — бушует Раннер.
«Ты не поймешь».
«Вот это точно, черт побери».
Онир забирает Тело, просматривает десятки снимков. Наши тела, блестящие от пота. Поднятое колено. Выгнутая спина. Руки, сжимающие подушку. Я замечаю, что некоторые снимки мне не знакомы, правда, не все. Вот эти — я узнаю их — были сделаны на раннем периоде наших отношений, когда мы были счастливы. Меня здорово успокаивало, что рядом есть близкий человек, тот, кто, кроме Эллы, возьмет меня за руку и пожмет ее. Иногда мне ужасно, до боли, хотелось быть любимой, но я видела это желание и в нем. Мы оба осознавали страхи, надежды и прежние страдания друг друга.
Онир увеличивает одну фотографию, на которой Шон развалился на кровати и смеется, в руке у него курево.
«Я действительно скучала по нему, — плачет она. — Мое тело оживало, только когда я была с ним».
Во взгляде Раннер читается вызов.
«Знаешь, я боюсь за тебя. — Она презрительно хмыкает. — Кажется, ты не различаешь, что хорошо, а что плохо. Он погубит тебя, если ты ему позволишь. Он причинит тебе боль и бросит подыхать».
«Не опекай меня».
«Ой, я тебя умоляю. Кстати, это НАШЕ тело, — напоминает она. — НАШЕ».
— Ничего подобного, — вслух говорит Онир. — Но я и не рассчитывала, что ты поймешь. В твоих словах не предостережение, а осуждение. И все они, к твоему сведению, направлены против нас.