— Мы так и не научились ничего скрывать друг от друга, Элизабет. Если бы мы сразу признались… — Я не закончил.

Она кивнула. И я вдруг понял, что Элизабет знает. Всегда знала.

— Твой отец, — сказал я. — Он все время думал, что это ты убила Брэндона Скоупа.

— Я ему так сказала.

— Но в конце концов… — Я осекся и начал сначала. — Когда там, в машине, я признался, что ты никого не убивала, думаешь, Хойт догадался, как было дело?

— Не знаю, — ответила Элизабет. — Хочется думать, что да.

— И пожертвовал собой ради нас.

— Или пытался помешать тебе сделать то же самое. Или все еще считал, что Брэндона убила я. Теперь мы никогда не узнаем точно. Да это уже и не важно.

Мы смотрели друг на друга.

— Ты знала, — с трудом выговорил я. — С самого начала ты…

Элизабет приложила палец к моим губам:

— Все хорошо.

— Ты спрятала улики в ячейку, — продолжал я. — Для меня.

— Я хотела спасти тебя, — призналась она.

— Это была самооборона, — объяснял я, снова чувствуя в руке пистолет и стараясь отогнать воспоминания о том, как противно дернулась рукоятка, когда я спустил курок.

— Я знаю, — сказала Элизабет, обвивая руками мою шею и притягивая меня к себе. — Знаю.

Видите ли, это ведь я был дома, когда восемь лет назад к нам вломился Брэндон Скоуп. Я уже лежал в постели, и тут появился он, с ножом в руке. Мы сцепились. Я дотянулся до отцовского пистолета. Брэндон прыгнул на меня. Я выстрелил и убил его. А потом, в панике, бежал. Бродил по улицам, пытался привести в порядок мысли, найти какой-нибудь выход. Когда немного пришел в себя и вернулся домой, тела уже не было. И пистолета тоже. Я на самом деле хотел рассказать все жене. Собирался сделать это там, на озере. А вышло, что рассказал только сейчас.

Как я уже говорил, если бы я признался с самого начала…

Элизабет прижала меня к себе.

— Я здесь, — шепнула она.