Господи, какой же я была идиоткой.

Но сейчас не время думать об этом.

Антония подходит все ближе. Она слышит, как Хорхе вновь начинает дергаться, вероятно, почуяв близкое присутствие матери.

– Пусть он прекратит, – говорит Сандра, и на этот раз в ее голосе, кроме цинизма, звучит кое-что еще. – Пусть он прекратит, иначе мы все трое погибнем.

Страх. Она явно боится.

Видимо, мы совсем рядом с одной из ее бомб-ловушек.

Антония ломает голову, пытаясь придумать, как спасти сына.

И вдруг понимает, что это вовсе не задача для самого умного человека на свете.

Это задача для матери.

– Хорхе, – говорит она. – Послушай меня. Ты сейчас в опасности. Мы с тобой сыграем в игру, в которую ты часто играешь в школе. В «яйцо и утку», хорошо? Ты должен замереть, как яйцо, а когда я скажу…

Антония забыла прикрыть рот рукой, и Сандра тут же определила, откуда доносится ее голос. Она уже поднимает в темноте пистолет.

Антония тоже.

– Duck! – кричит она.

Хорхе мгновенно бросается на пол, как он делал тысячу раз на переменах, потому что Duck значит по-английски не только утка, но и пригнуться (преимущество билингвального обучения).

Сандра выстреливает.

Антония тоже.