—
Соцработник наклонился. Фредрику показалось, что в его взгляде появилась настороженность. Разговор слишком тяжелый для старика?
— Кольбейн не любит говорить об этом времени, — прошептал он, подойдя так близко, что Фредрик спиной ощутил тепло его тела.
— Слушайте, мы могли бы немного поговорить наедине?
Соцработник на секунду замялся, а потом едва заметно ухмыльнулся.
— Конечно. Прошу прощения. Пойду приберусь в кабинете. Позовите, если что-то понадобится.
К раздражению Фредрика, он не закрыл за собой дверь. Но взглянув еще раз на человека на диване, Фредрик понял, что это все равно не важно. Бледно-розовые губы старика дрожали, тело Кольбейна Име Мунсена было дряблым, очень дряблым, а лицо — таким же пучеглазым, как и у тех, что сидят у всех на виду в коридорах домов престарелых.
— Очень досадно узнать, что вы так заболели, — сказал Фредрик.
Мунсен харкнул и сделал движение головой.
— Я… наверное, вернусь к вам позже.
Старик крепче сжал руку полицейского, и желтый ноготь врезался Фредрику в кожу запястья.
— Это касается проводимого расследования. Если вы подумаете, то не вспомните ли имя Бёрре Дранге или общину под названием «Свет Господень», я бы очень…
Ветеран войны повернул голову и посмотрел на Фредрика.
— Что?
— Бе-е-ей-ер… — медленно прошипел Кольбейн, и его веки снова опустились.
Когда Фредрик поднялся, соцработник стоял в дверях, и вид у него был встревоженный.
— Думаю, я должен попросить вас уйти. Кольбейн недостаточно здоров для допросов, — резко сказал он.
Фредрик пожал плечами.
— Да, похоже на то.