— И с чего ты взял, что у меня будет время на это?
— Ты же все равно ищешь работу, раз решила уволиться? Ты же решила уволиться, верно?
Я сморгнула.
— Твой Генри Аптон говорил со мной так, будто у него на этот счет есть сомнения. Мне будет очень неприятно, если ты солгала мне.
Сначала я думала, что тюремный срок так сильно на него повлиял. Но его ожесточила не отсидка. А уроки моего отца.
Он положил руки на пояс, продемонстрировав свой дизайнерский ремень.
— Давно ты объявился в Нью-Йорке, Оз?
— Четыре года назад. Или нет, пять?
В моей голове задвигались шестеренки.
— Четыре или пять лет назад ты еще должен был отбывать наказание в Британской тюрьме. Я отправляла тебе письма.
— Поправка: Сима отправляла мне письма. Меня освободили досрочно. Я думал сказать тебе, но ты сама оказалась далеко не образцом честности. Ты уехала из страны, не предупредив меня.
— Почему ты был так в этом уверен?
— У меня есть друзья, Грейс. Люди из муниципалитета. Ты думаешь, они не сообщили мне, когда в квартиру переехала твоя лесбийская подруга-компьютерщица?
— Ты прекрасно знаешь, что ее зовут Сима.
— Когда я об этом узнал, я попросил кое-кого из компании навести справки в иммиграционной службе. Я не мог поверить, что ты даже не потрудилась сделать новые паспорта. Фитцпатрик остался Фитцем, а ты Грейс.
Когда я только переехала в Америку, я не могла вынести мысли о том, что Фитцу придется менять имя. Мы назвали его Фитцпатриком в честь благородного ирландского рода, Озу нравился девиз этой династии: «
А тогда мне очень нужна была сила.
— Если я войду в дело — к слову, я пока еще не согласилась — то я сделаю это на нескольких условиях. Первое — ты больше никогда не будешь беспокоить моих работодателей.