Эверт Гренс видел, что сейчас самое главное успокоить шефа.
— Я прекрасно тебя понимаю…
Он взял Вильсона за плечи и слегка надавил, словно пытаясь затолкнуть обратно ищущий выхода гнев.
— …понимаю, каково приходится, когда на подозрении самые близкие люди. Вообще, сколько человек вхожи в твой кабинет? Двадцать? Десять? Пять?
Лицо и шея Вильсона пошли красными пятнами. Создалось впечатление, что он хотел ответить, но не получалось. Все слова ушли в красные пятна.
Поэтому Гренс продолжил:
— Я просил Хермансон проследить за тобой, Вильсон. Потому что ты замалчивал самое главное, как мне казалось. Но Хермансон не подчинилась, и я не понял, почему. И поэтому попросил Свена проследить за ней. Он поначалу тоже отказался. Такие уж мы, что не хотим, ну никак не желаем видеть то, на что не следует закрывать глаза. Но потом Свен передумал и стал наблюдать за Хермансон. И результат не обрадовал ни его, ни меня, — уж можешь мне поверить. Потому что Марианна Хермансон показала себя с неожиданной стороны. Она лгала. Не ходила на встречи, которые отмечала в журнале. Ходила туда, где ей как будто совсем нечего было делать. Смотри сюда, Вильсон. Очень может быть, что Марианна Хермансон и есть тот человек, которого мы с тобой ищем. И я хотел бы, чтобы ею занялся ты, потому что я слишком ей близок.
— Вон там, смотри. Черная «Ауди» перед большими воротами. Видишь? Он протянул руку, повернул голову… Теперь он набирает код. Лицо такое, как будто…
— Я его знаю.
Пит Хоффман и Гезим Латифи сидели на крыше обшарпанного складского помещения и наблюдали за двухэтажной белой виллой, охраняемой все теми же двумя мужчинами, которых Пит заметил во время своей первой разведки. Тот, кого они ждали, появился спустя без малого пять часов. Телеобъектив в руках Латифи был куда более современным, чем оборудование, которое попадалось Питу на глаза в полицейском участке. Похоже, этот прибор принадлежал лично Латифи и давал безупречно четкую картинку. У водителя был холодный взгляд, как у хищной птицы. Высокий лоб, бледная кожа, бакенбарды с проседью. Ворота открылись и закрылись. Он въехал во двор и пропал из зоны видимости. Но вскоре зажегся свет на первом этаже в холле, а потом на лестнице и на- верху.
— Я подозревал, что это он, но не мог утверждать этого наверняка.
— Кто он, Латифи?
— Тот, кого ты ищешь.
Латифи повертел колесико на боку камеры, и лицо на снимке увеличилось, заполнив весь экран.
— Косовский албанец, из Приштны. Последние несколько лет ошивался в окрестностях Шкодера.