Гренс посмотрел на молодую коллегу. Нависла тишина, такая же глубокая, как в последнем разговоре с Хоффманом.

Никто в жизни не делал Гренсу лучшего подарка. Падение в черную дыру откладывалось на несколько лет. Но даже это было ничто в сравнении с тем фактом, что один из самых близких Гренсу людей только что сообщил, что хочет его покинуть.

— Я буду молчать, Марианна, слышишь? Я хорошо это умею. Никто не узнает о ваших с Вильсоном отношениях. Останься, прошу тебя.

Она положила ладонь на его щеку, и Гренс даже не вздрогнул от неожиданности.

— Будешь ты молчать или нет, не имеет никакого значения. Это наше с Эриком решение, мы не можем прятаться от коллег всю жизнь. Собственно, заявление я подала уже вчера. И теперь хочу привести свою угрозу в исполнение. Мы с тобой больше не увидимся, Эверт.

Они стояли на балконе, не обращая внимания на ветер.

Оба молчали, потому что все было сказано.

Когда Гезим Латифи вошел в здание полицейского участка в Шкодере, в коридоре, напротив кабинета, его ждал незнакомый мужчина. Возраст чуть за сорок, пронзительные голубые глаза, слегка угловатое лицо, натренированный торс, футболка и брюки с длинными карманами по бокам.

На одной руке у незнакомца недоставало двух пальцев. Этот дефект сразу бросился Латифи в глаза, когда мужчина при виде него поднялся и легко, по-спортивному зашагал навстречу.

— Латифи?

— Да, это я.

— Нам нужно поговорить.

Опять английский. Не многовато ли гостей из-за рубежа за последние несколько дней?

— О чем?

— О том, что произошло вчера.

Латифи растерянно посмотрел на посетителя.

— Вчера?

— После того как ты остановил машину на бензозаправке.

Еще несколько секунд в полной растерянности, а потом лицо стало красным от гнева.