— Полезешь, если хочешь заработать.

— Какого хрена ты несешь? — спросил Кодури.

— Я спрятал все в склепе моей семьи. Это единственное знакомое мне безопасное место. И ключ есть только у меня.

Кодури не двигался. Он понимал, что ни к чему бояться кладбища, но отчего-то ему все равно было жутко.

— Ты что, старых надгробий боишься? — мужик уже уговаривал его. — Тебе твоя дрянь нужна или как?

— Ага. Без базара, — сказал Кодури и шлепнулся позади мужика, который уже двигался куда-то в сторону от холма.

— Нам туда, — сказал он.

Они прошли далеко в глубь кладбища. Единственным источником света теперь оставался крохотный месяц — они далеко ушли от уличных фонарей. Мужик наконец снял свои солнцезащитные очки.

Кодури не понравилось внезапно возникшее в нем чувство. Может, его просто мандражит? Но еще круче ему придется тогда, когда его начнет ломать из-за отсутствия очередной дорожки кокса.

Словом, вечеринка должна была продолжаться.

— Пришли, — наконец сказал мужик.

Он остановился под большим мавзолеем из известняка с памятником перед входом. Кодури мог разглядеть, что на нем были выгравированы имена каких-то Иколов.

Икол? Это что, фамилия этого парня?

Мужик прошел еще несколько шагов вперед, а затем наклонился, словно что-то поднимая.

— Фонарик тут оставил, — сказал он. — Да и ключ что-то не лезет. Может, подержишь, а?

— Да не вопрос.

Мужик направил на него фонарик, прямо в лицо, отчего Кодури на мгновение ослеп. Он морщился от света, щурясь и прикрывая глаза.

Поэтому он и не увидел летящую к нему бейсбольную биту. В тот момент это ничего не означало по сравнению с ломкой от отсутствия очередной дозы.

Кодури пошатнулся, но не упал. В его теле было столько кокаина, что потребовалось бы нечто гораздо большее, чем один удар, чтобы остановить его.

Он набросился на этого мужика, все еще ослепленный. Кодури старался вцепиться ему в глаза, чтобы этот хмырь тоже ослеп. Но промахнулся, оставив на его шее в лучшем случае царапину.