Мужик уже успел выключить фонарик. Теперь он пустил в ход обе руки.

И его свинг[28] поверг Кодури наземь. А второй свинг окончательно выбил из него дух.

Глава 44

Глава 44

Той ночью я спала мертвым сном.

Наутро случилась следующая история. Когда я в очередной раз повернулась с боку на бок и увидела на часах 6:28, то приказала себе подняться с постели и действовать продуктивно — например, даже заняться йогой перед работой.

Но затем я снова уснула.

И тогда мне опять приснился сон, ставший чем-то вроде уродливого сорняка моего подсознания. Независимо от того, сколько раз я думала, что выдрала его оттуда с корнем, он упорно возвращался и с каждым разом становился вдвое страшнее.

В этом сне я слышала шепот человека, который меня изнасиловал. Как и в реальной жизни, я никогда не видела черты его лица. Он выглядел нависшим надо мной в темноте силуэтом и говорил тем же ужасным шепотом, который, казалось, исходил прямо из воздуха — словно этот человек находился везде и нигде одновременно.

Кое-что в этом сне иногда менялось: например, место. Иногда это был дом моих родителей в Нортумберленде; иногда — один из приютов, в которые мне приходилось попадать; реже это была квартира на первом этаже, где он и напал на меня.

Но этот шепот… Он всегда был одним и тем же. Такое мне никогда не забыть.

Для сна типична быстрая смена обстоятельств, и он протекал всего за несколько мгновений, прежде чем на меня вновь нападали. Тот субъект подходил ко мне с другого конца комнаты, потом прижимал палец к своему рту и закрывал мне рот другой рукой, на которой была надета кожаная перчатка. Во сне физического насилия не происходило никогда. Но гораздо ужаснее было его ожидание.

Когда я открыла глаза, на часах было 10:47; я была вся в поту. Моя смена начиналась в одиннадцать. «Дом вафель» находился всего в пяти минутах езды, так что, если постараться, я еще могла успеть. Времени принимать душ уже не было. Я надеялась, что клиенты не заметят, как от меня несет страхом.

Когда я ехала на работу, то пыталась думать об Алексе. Иногда эти воспоминания причиняли боль, но на сей раз в голове всплыло кое-что приятное — время, когда я еще была им беременна.

Я имею в виду второй триместр. Естественно, какое-то время мне казалось настоящим чудом, когда внутри меня Алекс двигался и ерзал. Но все эти едва заметные движения — которые, тем не менее, казались мне самой значительнее, чем весь мир — были слишком слабы, чтобы Бен мог их заметить. Всякий раз, когда я просила его положить руку мне на живот, он улыбался мне, но в конце концов признавался, что так ничего и не почувствовал.