— Да, — ответила та. — И вы меня тоже.

— Мне очень жаль, что я не догадалась обо всем раньше.

— Да и мне тоже потребовалось какое-то время. Так что не стану вас винить.

Какое-то время обе молча смотрели на особняк.

— А есть другие дети, чьим отцом он стал? — спросила Баррик.

— Вроде бы в округе Огаста — нет, — ответила Эми. — Впрочем, еще несколько минут назад я даже не знала о том, что он имеет какое-то отношение к вашему сыну.

То, что у Аарона Дэнсби могли быть и другие дети, — этакая странная, но большая семья под началом отца-насильника — наверняка не пришло бы в голову ни одной женщине.

Вскоре к патрульной машине подошел почти лысый мужчина в темной униформе и бронежилете.

Эми почувствовала, как ее охватывает паника. Что-то произошло? Что-то непоправимое? Что-то такое, что отныне будет постоянно преследовать Эми и навсегда разрушит жизнь сидящей рядом с ней женщины?

Мужчина представился Мэттом Эззеллом, полицейским из Стонтон-Сити, и пояснил, что именно он и есть переговорщик по вопросам о заложниках. Безошибочно расценив ошеломленный вид женщин, он начал с новостей, которые им требовалось узнать в первую очередь.

— С ребенком все в порядке, — сказал он.

— Слава богу, — сказала Мелани, кладя руку на сердце.

— Мы периодически задаем Дэнсби вопросы. Иногда он отвечает, иногда нет. Если честно, вряд ли мы добьемся от него чего-то вразумительного.

— Так чего же он хочет? — спросила Эми.

— Вот для этого я и здесь, — сказал Эззелл, затем пристально взглянул на Мелани Баррик. — Он хочет говорить только с вами. Сказал, что больше не будет разговаривать ни с кем.

Глава 63

Глава 63

Гарантировать мне полную безопасность никто не мог. Минимум четыре раза во время своего монолога Эззелл повторил, что Дэнсби, уже убивший одну женщину, вполне может пытаться просто подманить меня поближе, чтобы добавить еще один труп в свою коллекцию.

Мне было все равно. Алекс был в опасности. Это разбивало любые аргументы, которые предъявлял переговорщик.

Когда в итоге я убедила его, что меня не переспорить, он снял с меня наручники и проводил к дому. Полицейские, которые до этого всячески препятствовали моему нахождению внутри, теперь расступились, словно Красное море перед иудеями, хотя их лица были напряжены, а по цвету — белее крахмала.