— Да ни хрена подобного, — отрезал Дэнсби. — И с тобой я больше болтать не намерен. Говорил же тебе.

Эззелл и я обменялись взглядами.

— Спросите его, что он хочет, — тихо сказал Эззелл.

— Что вам нужно, Аарон? — спросила я.

— Я хочу поговорить с тобой наедине, без тех вооруженных головорезов, которые стоят на стреме и вломятся сюда, как только я открою тебе дверь. Только ты и я. Вот так и не иначе.

Тут заплакал Алекс. Это был звук, который пронзил меня до глубины души: та часть меня, которая была только матерью Алекса Баррика и более никем, просто воспламенилась.

— Я войду, — сказала я Эззеллу. — Пожалуйста, уберите своих людей.

Он отрицательно покачал головой, но я настаивала:

— Послушайте, Алекс и я сейчас в одной лодке. Завладев Алексом, он фактически завладел и мной. Но уж лучше я буду вместе с моим ребенком под его прицелом, чем стану отсиживаться здесь, с вами.

— Конечно, я вас понимаю, но не могу…

— Пожалуйста, — сказала я, мягко положив ладонь ему на руку. — Пожалуйста, позвольте мне сделать это.

Затем изнутри донеслось:

— Давай, Эззелл! Убери своих людей и впусти ее!

— Я не могу этого сделать, Аарон! — крикнул в ответ Эззелл. — Я не вправе поступать так, чтобы у вас оказался еще один заложник.

— Твоя работа — спасать чужие жизни, — ответил Дэнсби. — Ты, наверное, забыл, но я прекрасно осведомлен о том, как готовят переговорщиков. Для вас жизнь заложника должна быть превыше всего. Так что я, можно сказать, облегчаю тебе задачу. Либо убери своих людей и впусти Мелани сюда, либо я застрелю ребенка. Даю тебе десять секунд. Время пошло: десять…

Я прямо набросилась на дверь с воплем:

— Нет, Аарон, пожалуйста!

— Девять, — был его ответ.

Я уже истерически рыдала, изо всех сил пытаясь повернуть упрямую дверную ручку.

— Восемь, — сказал он.