Я прошла по тропинке мимо высоких азалий. Заглянула.

В спальне была Ру. И Лука. Он стоял к ней в профиль, и на нём были лишь пижамные штаны. Голая, бледная грудь блестела в слабом сиянии свечей. На Ру было надето ещё меньше — только бюстгальтер. Она положила руки ему на плечи, он — на её обнаженные бёдра. Она толкала его ниже и ниже, пока он не опустился перед ней на колени, потом обвила ногой его плечо, положила руку ему на голову, крепко прижала.

Я рванула прочь так резко, что кусты зашуршали, и рухнула на колени. Я всё видела. Я не могла сказать себе, что не видела ничего. В голове всплыли слова Ру. Мальчики чудесные, сказала она, когда я упрекнула её в ненависти к мужчинам. Вспомнила, как она трогала Оливера, поглаживала его грудку и бёдра, когда он проснулся и заплакал, и это его успокоило. Мне стало ещё противнее при мысли о том, что она касалась моего малыша. Я знаю, как их уложить, сказала она, и от этого воспоминания меня затошнило. Я не поняла её. Я совсем не поняла, в чём суть её игры.

— Вы здесь? — слишком громко спросила Фейт Уилер.

— Шшшш, — сказала я предобморочным шёпотом. — Они не спят. Они в доме. Я их вижу.

— Он в порядке? — теперь она тоже шептала. — Детектив Моррис вызывает подкрепление. Не спускайте с них глаз. Задержите их. Полиция приедет очень скоро.

Впервые с того момента, как я увидела фото Эзры и его матери, я задумалась, что меня ждёт. Ничего хорошего. Моя жизнь была кончена. Моё прошлое вот-вот должно было выплыть. Если Ру арестуют, всё, что ей останется — месть. Она не заставит себя ждать, и я не смогу защитить Шарлотту.

Но это было уже неважно. Этот мальчик… меня вновь затошнило. Я не могла думать ни о чём другом, кроме ребёнка, стоявшего перед ней на коленях. Его руки крепко сжимали её бёдра, впивались в кожу. Я должна была спасти мальчика от неё. Он должен был вернуться домой.

Я вновь заглянула в окно, желая удостовериться, что меня не слышали. Но они не слышали. В комнате чуть слышно играла музыка, гнусный, лишённый мелодичности джаз, заглушавший мои движения. Лука по-прежнему стоял перед ней на коленях. Я отшатнулась.

— Скоро? — спросила я. — Скоро они приедут?

— Не знаю. Надеюсь, скоро. Господи, с ним всё нормально?

— Да, — соврала я.

Ничего подобного. Его насиловали. Мальчика, которому было всего четырнадцать лет. Я стала свидетелем изнасилования. Может быть, пятнадцатого в его жизни, может быть, сотого. Это было неважно. Это происходило прямо сейчас. Пока сюда ехала полиция, женщина, трогавшая моего сына, насиловала ребёнка. Если бы какой-то мужчина делал такое с Мэдди, стала бы я ждать в кустах? Позволила бы я, чтобы это случилось ещё хотя бы раз, даже зная, что полиция скоро прибудет, даже зная, сколько раз это уже могло случиться?