Парень начал поворачиваться.

– Как он ухитрился выплатить тридцать тысяч долларов? – спросил я.

– А тебе-то какое дело? – В его голосе звучала в основном усмешка.

Я протянул еще одну банкноту:

– Вот, еще стольник.

Белый вышибала бочком придвинулся обратно ко мне, цапнул купюру и сунулся ближе:

– Мы его вычислили. Слегка помяли. А через восемь дней он объявляется, тащит тридцать тысяч налом. Новенькие банкноты, еще в упаковке. Говорит нам – типа всё, игрой он сыт по горло. Больше мы его не видели. Ни слуху, ни духу. Всё в ажуре, всё пучком.

* * *

Поездка обратно из Шарлотта была пропеченным на солнце кошмаром. Я держал стекла опущенными, потому что мне был нужен ветер в лицо – тугой воздух Северной Каролины, гуляющий по салону машины на восьмидесяти милях в час. Это поддерживало во мне здравый рассудок, когда миражи искривляли горизонт, а внутри меня все так и переворачивалось от холодного жесткого факта двуличия моего брата. Он оказался игроком, пьянчугой и совершенно бессовестным лжецом. Триста тысяч долларов – это очень и очень серьезная сумма, и имелся только один способ, каким он мог надеяться наложить на нее лапы. Если бы мой отец продал землю. Доля Джейми – десять процентов, так что миллионов пять ему светит.

Да, овчинка стоит выделки.

Он должен был просто-таки отчаянно нуждаться в этих деньгах. Не только чтобы избавиться от трепки, какую получил Дэнни, но также чтобы утаить правду от моего отца, который уже раз выкупал его. Но какова все-таки сила этого его отчаяния?

Насколько черна его душа?

Я пытался сохранять спокойствие, но никак не мог избежать одного простого факта. Кто-то напал на Грейс – избил ее до полусмерти, чтобы донести свою точку зрения. «Скажи старику, чтоб продавал». Вот что было сказано в записке. И сделали это либо Джейми, либо Зебьюлон Фэйт. Тот или другой. По-другому и быть не могло. Ну пожалуйста, молился я. Пусть это только будет не Джейми!

Всем нам такого просто не пережить.

Глава 27

Глава 27

Адрес «дыры шо пипец» Зеба Фэйта привел меня через два соседних округа на обширную территорию, давно находящуюся практически при смерти – в результате двух десятилетий экономической политики, поставившей офисный планктон впереди рабочего человека. Сотни лет эта земля относилась к числу наиболее продуктивных сельскохозяйственных угодий штата. А теперь одичала и заросла, перемежаясь кое-где лишь пустыми остовами фабрик, развалившимися мукомольнями да убогими мобильными домиками на грязных проселках. Заброшенные поля понемногу захватывал лес, выпуская перед собой разведывательные отряды кустарника. Голые трубы бессильно вздымались из бесформенных руин. Дикий плющ набросил свои длинные руки на телефонные провода, словно силясь стащить их со столбов обратно на землю.