– Бухать не выход.

– Очень даже выход. Сто миллионов алкашей не могут ошибаться. И вообще. Алкаш святой человек… С Богом говорит.

– Ага, после того, как преставится. Вместе со всей сотней лямов таких же.

Перед остановкой тормозит старая машина. Из кабины выходит Ивашев. Лицо расплывается в улыбке.

– Родион Викторович!.. Дайте я вас обниму, дорогой мой человек!..

Ивашев посматривает на Меглина с улыбкой.

– Опять вы меня спасли. Они ведь меня убить хотели. В камере. А я смерти не боялся, нет. После пятидесяти в жизни мало за что цепляться. Все понятно уже, дальше – только хуже. Об одном жалел.

Смотрит на Меглина серьезнее.

– Что не познал. Как это.

– Как с бухлом. Процесс прикольный, а потом стыдно. И противно. Только с похмельем – переболеешь, а тут на всю жизнь.

– Вот вы мне и раньше говорили, как такое с собой таскать. Такую-то образину. А ежели помирать срок вышел, так, может, и ничего? Если гада какого-нибудь выбрать, педофила там? Может, в плюс зачтут?

– Я тебя спас?

– Два раза.

– Значит, ты мне должен. Не трогай никого.

Складывает руки на груди. Закрывает глаза.

– Во Владимире разбудишь.

Директор школы, мужчина под шестьдесят, идет по коридору школы. Зуев – за ними.

– Да ну что вы, мы же все решили уже, претензий не имеем, и вообще, я считаю, его по-человечески можно понять…