– Почему? Я запрошу ее выдачу, уверена, мне пойдут навстречу…

Широков качает головой.

– Ей осталась пара месяцев. Пока документы, то-се… Умрет в дороге. Онкология. Четверка. Так что со мной что хочешь делай, сажай, стреляй. А ей дай уйти спокойно. Она же не убивала.

Он придвигается к ней, и только сейчас она замечает, что он тяжело, свинцово, мертвецки пьян. На боку – пистолет, в глазах – бездна.

– Петр Андреевич, вы выпили?

– Есть такое.

Широков достает пистолет. Держит его в руке, опущенной на колено.

– Дайте мне оружие. От греха.

– А вот это хрен…

Долгая пауза. Есеня видит – под внешней маской спокойствия – потенциальный взрыв. Говорит, чтобы заполнить пустоту.

– Зачем вы это делали?

– У Томы мечта была. Маленькая гостиница. Она город любила. Вообще… край. Север. Хотела, чтоб все полюбили. Это она придумала. Фестиваль калача. Глупость, вдуматься… Но сработало. Народ приезжать стал. Иностранцы. В плюс вышли наконец. И тут… козел этот…

Ему тяжело это вспоминать, и он оттягивает необходимость слов – до последнего.

– Этнограф, сука… Американец. По деревням ездил, фольклор записывал, назад на бровях возвращался, каждый день номер заблевывал, а что, здесь Россия, можно… Когда он в номер не вернулся, я по деревням поехал его искать. И нашел. В поле. У стога сена. Труп обгорелый. Пьяный свалился – то ли закурил, то ли костер хотел развести. Не важно. Нажрался и замерз. Так я тогда подумал. Я по молодости, лейтенантом, в Питере еще, таких подснежников в трезвяки десятками паковал. И теперь из-за алкаша этого всему городу страдать! Узнают о смерти, не поедут сюда! Ладно, мы разоримся, город весь!

– Что вы сделали?

– Приехал в гостиницу. Вещи собрал. Выписал из книги. Типа уехал днем раньше. А труп невостребованный кремировали. Земля дорогая, хоронить негде. Полгода спокойно жили. А потом кореец. Так же. У стога. И что мне делать было? Получается, зря я того скрыл? Первого?

– Вы стали их прятать?

– Сам по их документам в поезд садился. Выходил на следующей. А по базам, получается, они в Москве пропадали. Или в Питере.

– Сколько их было? Сколько?

– Семь…