Антоныч выкладывает на стол прозрачные пакеты с уликами и короткими записками на бумажных листках – когда и где изъято, номер дела. Меглин берет пакет с заляпанной кровью детской игрушкой и морщится, как от удара током, на мгновение оказавшись в прошлом – где струя крови падает на стену и свет лампы отражается в широком лезвии кухонного ножа. А в настоящем Есеня вдруг находит среди улик пакет с дешевой «Нокией». Смотрит на Меглина.

– Такой же был у Жени…

Она надевает перчатки, достает телефон из пакета, рассматривает. На задней стенке – царапины.

– Это не их телефон. Здесь пин-код.

– Мало ли, чтоб не забыть…

– Четыре единицы? Я думаю, он оставил его нарочно. Для нас.

– Включи.

Есеня включает телефон и сует себе в карман.

– Что еще есть? Колись, Антоныч, я же вижу, припас…

– Они снимали. Видео. В доме.

Меглин кивает. Покопавшись в компьютере, Антоныч запускает запись. Пока Есеня и Меглин поглощены записью, Антоныч открывает свой стол. Быстро находит в нем что-то маленькое по размеру, меньше спичечного коробка. И прячет в карман. Смотрит на куртку Есени, которую она сбросила и повесила на стул рядом с ним.

Две машины полиции едут по дороге. В передней – Худой. Он смотрит на дорожный указатель, установленный на краю дороги рядом с брошенной машиной таксиста и показывающий куда-то в поле. На указателе, поверх букв широкими аэро-зольными мазками – ТМНП. Худой смотрит на карандаш. Самарин рядом с ним.

– Такое уже было?

– Андриевич, два года назад… Родион Меглин. Главные хиты. Лучшее, любимое, только для вас… Зачем он повторяет все? По новой?

Самарин пожимает плечами. У него нет ответа, перебирает варианты.

– В момент первого убийства происходит импринт. Как во время первого секса. Яркое ощущение, которое убийца стремится повторить. Он повторяет свои ощущения. И отправляет весточку нам.

– Какую?

– Мы – закон. А он – справедливость.