Нам была безразлична прошлая жизнь театра. Своя, кстати, тоже. Мои родители только обрадовались, когда избавились от меня (с ними я никогда не чувствовал себя счастливым), а что до Орсона… Я знаю только одно – с опекуном Орсона встречался Чарльз Бейл. После этого дядя документально отказался от пасынка.

Через два года, когда мне пошел двадцать второй год, а Орсону девятнадцатый, мы дебютировали на сцене театра «GRIM». За день до дебюта на наших шеях появились театральные маски.

Театральные маски – это своего рода посвящение в актеры театра. Они мистические, живые. Они – это часть умершей сущности Чарльза.

Посвящение – это ритуал. Поклявшись в преданности театру, молодые люди делают глубокий надрез на левой ладони, которую потом протягивают художественному руководителю. Он пожимает их окровавленные руки, и на шеях актеров появляются маски. Точнее – выжигаются на коже.

Не передать словами ту боль, которую испытывает человек, когда у него на шее появляются дьявольские метки. Они привязывают их нового обладателя сердцем и душой к Чарльзу. Когда я их получал, казалось, сгораю заживо. А как только появлялись тату, отпадали все вопросы о том, кто такой Бейл.

Мы все поняли. Назад пути не было. Мы стали «завербованы» нечистой силой добровольно.