– Да, это именно то, чего я хочу.

Он посмотрел на будильник.

– В три часа приезжает Марго.

Его дочь должна прилететь из Монреаля. А с ней вместе его внук… Скоро уже полгода, как он их не видел. От приезда к приезду Марго становилась все более женщиной и все более… им. Она была удивительно похожа на него каждой черточкой: просто его женская копия. Он перехватил взгляд Леа.

– Все будет хорошо, вы с Марго просто созданы для того, чтобы друг друга понимать.

Она молча кивнула, и он пристально на нее посмотрел.

– Ну, так что? Я хочу есть.

Она в последний раз запустила в него подушкой и спрыгнула с кровати.

– Только не воображай, что так будет каждое утро! – бросила она, надев рубашку и влезая в джинсы.

– Уже начинаешь торговаться?

Он проследил глазами, как она выходила из спальни, босая, легкой, почти танцующей походкой, и думал о том, что ему уже известно об этой женщине и что еще предстоит в ней открыть. Он семь лет прожил с Александрой, матерью Марго, и под конец понял, что совсем ее не знал.

Из гостиной донесся голос Лео Ферре, и он сразу же вспомнил доктора Жерома Годри. Когда-то они с Леа флиртовали… Интересно, была у них интрижка до того, как Леа вошла в его жизнь? Возможно… А потом? Он снова подумал о своих сомнениях и ревности, когда он сидел в долине, и его поразила одна мысль. А что, если эта ревность была не более чем признаком его собственной неуверенности? Может, настало время чуть больше поверить в собственный шанс стать счастливым? Сколько подобных легковесных «подходов» такая женщина, как Леа, должна претерпевать каждый день? На этот вопрос не смог бы ответить ни один мужчина.

Он вышел купить «Ля Депеш» и круассанов, оставив Гюстава и Леа одних. Его сын, похоже, обрадовался, когда проснулся и увидел Леа на кухне. И Сервас решил, что лучший способ приучить его к новой семье – дать им с Леа больше времени проводить вместе.

О ней он ничуть не беспокоился. Леа умела обращаться с детьми. В конце концов, это ее профессия.

Он уселся на террасе кафе на площади Капитолия и заказал кофе. От яркого солнечного света он зажмурился и закрыл глаза. И ощутил красоту и глубокую гармонию этого утра, почувствовал, что все планеты вновь обрели свои орбиты, что порядок восстановился и все встало на свои места…

Когда официант поставил перед ним чашку кофе, Мартен открыл глаза. И подумал о Марианне. Ее перевезли в психиатрическую клинику, в отделение для особо тяжелых больных, представляющих опасность для себя и окружающих, в нескольких сотнях километров от Тулузы (клиника в Кадийяке, в Жиронде, принимала только мужчин). В этом тщательно охраняемом центре пациенты находились под круглосуточным надзором, но посещения не запрещались. С тех пор как Марианну поместили в клинику, он ездил туда несколько раз, но получал от психиатра один и тот же ответ: