Трумэн встал и жестом пригласил посетителя присесть.

— Что случилось?

Дэвид мял в руках шапку. На лице его отражалось смятение.

— Не уверен, мое ли это дело…

— Давайте я сам решу, ваше это дело или нет.

— Когда вы на днях просматривали те конкретные месяцы в церковных записях, вы искали какую-то связь с Саломеей Сабин, да?

— Честно говоря, Дэвид, я не уверен. Поскольку похожая на Саломею женщина, возможно, вломилась в церковь и у нас был еще один взлом в библиотеке, я пытался как-то связать их. Замешана ли во всем этом Саломея, еще предстоит выяснить.

— Ну, я предположил, что именно это вы и искали. Я знал, что она поступила в старшую школу на год позже меня, поэтому прикинул ее возраст и еще раз проверил записи. Я просмотрел более поздние даты, чем вы.

Священник выудил из куртки бухгалтерскую книгу, перевернул страницу и протянул Трумэну.

Книге передалось тепло от тела Дэвида. Дейли отметил, что на этой странице значились даты почти на год позже, чем даты с той микрофиши. Его внимание сразу привлекло имя: Саломея Бет Сабин. Возраст: две недели. Оливия значилась единственным родителем.

— Ее крестили в церкви? — удивился вслух Дейли. — Это немного странно.

— Вы недооцениваете, как важна для людей вера в Господа. У нас с Оливией были не только разногласия, но и общие взгляды. Подозреваю, крещение дочери имело для нее какое-то очень важное символическое значение.

Трумэн уставился на дату крещения. Он повернулся к компьютеру, быстро вошел в базу данных и убедился, что не ошибся.

— По данным департамента транспорта, Саломея родилась за шесть месяцев до своего крещения. — Он посмотрел на Дэвида. — Не верю, что священник мог принять шестимесячного ребенка за двухнедельного. Видимо, правильная дата именно та, что в записи о крещении.

— Откуда вы знаете, что дата крещения противоречит дате рождения? — Дэвид нахмурился.

— Пока все искали Саломею, я нашел ее водительские права и обратил внимание на дату рождения. Хотел выяснить, столько ли ей лет, сколько я думал.

— Значит, есть разница в несколько месяцев. И что с того?

— Двенадцать месяцев до крещения ее отец Антонио Риччи провел в тюрьме.

Тут Агирре все понял.

— Ох. Надо же…