– Мы не нарочно так с тобой обращались, – говорит Клементина. – Думаю, мы обе чувствовали себя виноватыми. Мы чувствовали, что все случившееся – это наша вина.

Тасия глядит исподлобья.

– Все, о чем ты спрашивала, тебя не касалось. Ты об этом не подумала? Все, что здесь происходило, абсолютно тебя не касалось. А теперь все женщины, которые приезжают в ваше маленькое святилище, находятся в постоянной опасности. И все это потому, что ты знаешь, что Рэйчел невиновна.

Я поворачиваюсь к менее вспыльчивой Клементине.

– Если она убила всех тех женщин, почему она не убила вас?

Но отвечает мне Тасия, многозначительно подняв бровь:

– Потому что, если бы мы исчезли, о нас бы волновались.

Они высаживают меня в конце подъездной дороги. Я ожидаю, что ты встретишь меня там, чтобы поругаться со мной. Чтобы выведать у меня, что стряслось. Я удивлена, что тебя нет. Обычно ты повсюду, и внезапно тебя нет.

Подойдя к дому, я слышу плач Надежды. Она надрывается сухим голосом, как будто ее оставили одну на долгое время. Мое сердце замирает. Я взбегаю на крыльцо, потом вверх по лестнице, где у нас на каждом шагу стоят кувшины с водой.

Я проскальзываю в спальню Надежды. Там открыто окно, и занавески развеваются от ветра, долетающего с ручья. Но кроватка пуста.

– Эй? – кричу я. – Ау! Есть кто-нибудь?

Я иду на звук ее воплей в коридор, в твою спальню, стараясь не думать о том, что сказали Тасия и Клементина. Или о том, что я впервые выпускаю тебя из виду.

Я осторожно захожу в твою спальню. Я узнаю крест со стены дома Джеда. Интересно, как он здесь оказался. Надежда хрипло надрывается в комнате для улик.

– Эй! – кричу я. – Я захожу за ребенком.

Я чувствую успокаивающий холод пистолета на пояснице.

Что, если Клементина и Тасия меня подставили? Что, если они хотели вытащить меня из дома, чтобы кто-нибудь мог с тобой разобраться? Морони? Полиция? У нас заканчиваются подозреваемые.

Моя ладонь ложится на ручку двери и сжимается вокруг нее. Я поворачиваю ее, но она не поддается. Дверь комнаты для улик заперта. Внутри – орущий младенец. Я осматриваюсь в твоей комнате в панике, мое сердцебиение учащается. Где ты? Где Грейс?

Я достаю пистолет из кобуры. «Я могла бы выбить дверь», – безумно думаю я. Я пытаюсь успокоиться, а затем, не задумываясь, даже не зная, откуда это исходит, я пинаю дверь, все сильнее и сильнее, снова и снова, как будто я могу сделать что-то реальное, если достаточно сильно изувечу себя.