– С Новым годом,
Когда он уснул, она взяла сумку и вышла в ванную. Удостоверилась, что дверь заперта, сняла блузку и встала на цыпочки у шкафа. Запищал телефон, но она его проигнорировала. Рука знала, куда ей. В самую глубину верхней полки. Вот. Она чувствовала грубую кожу, оборачивая руку ремнем. Встав перед зеркалом, увидела себя, кабинку душа и светло-зеленые стены.
Кожаный ремень обжег плечо. Она ударила снова. И снова.
Ключицы, горло, вниз по спине. Она била, в глазах темнело, била еще раз, считала дыхание, но не отрывала взгляда от зеркала. От глаз полных ненависти. Только когда ее зашатало, она остановилась. Достала из сумки телефон и сделала фотографию.
Одевшись, она перезвонила.
– Привет, это Кафа. Ты здесь?
– Я стою на улице, – ответил Фредрик.
Он припарковался с другой стороны улицы.
– Прохладно, – сказала она.
– На самом деле, для снегопада слишком холодно, – сказал Фредрик. Он откинулся на деревянные шарики, прикрепленные к подголовнику, и посмотрел на нее. – Что-то случилось?
– Нет. Слезы от холода.
Она открыла сумку и, достав конверт, вынула из него фотографии.
– Застрелена с близкого расстояния. Кажется у нее были близнецы? Боже мой.
Фредрик поверх очков покосился на снимки. На них было безжизненное лицо Петры Юханссен. Из полуоткрытого рта вирусолога кровь вытекла на край шапки над ухом.
Они поехали вниз по Уэландсгате, мимо площади Александра Кьелланда. На дороге почти не было машин. Нет солнца, нет облаков, только сине-серое застывшее небо. Оба молчали, пока не оказались далеко за городом.
– Эгона Борга убил не снайпер из отряда «Дельта».
– В смысле?
Фредрик чуть помедлил.