Глава 122

Начинается в минорной тональности. Павана. Печально, но тем не менее многообещающе. Словно серый свет смешивается с поднимающимся солнцем. А чуть позади гудит рояль. Вначале только аккомпанируя мелодии альта. Но скоро клавиши начинают делать свои шаги. Самостоятельные, мрачные шаги. Сначала пробуя. Потом более решительно.

Павана для мертвой принцессы.

Эгон Борг выбрал это произведение. Об этом сын рассказывал тем вечером, когда они встретились с Федором Лариновым в Концертном зале. Не его имя конечно, ведь Фредрик ни о чем не расспрашивал. Ему дела до этого не было.

Павана. Для мертвой принцессы. Должно быть, для двух мертвых принцесс. Сюзанны и ее нерожденной дочери. Дочери Эгона Борга.

Всхипнув, Фредрик взял себя в руки. Инстинкт говорил ему стрелять, и он схватился за пистолет на поясе. Краем глаза увидел, как вздрогнула ближайшая к нему публика. Но он помедлил. До черной спины за роялем примерно двадцать пять-тридцать метров. Якоб стоял со стороны Фредрика, между ним и Боргом была лишь длина человеческого тела. Пистолетный выстрел отсюда мог с таким же успехом попасть и в сына. Господи. Слышал ли кто-нибудь еще? Понял ли кто-нибудь еще? Вон там сидит переносчик заразы, всего в паре шагов от премьер-министра Норвегии. И играет. Сколько Борг будет играть? В какой момент он решит броситься? Сколько вообще длится это чертово произведение?

Фредрик ринулся вперед, перескакивая через ряды кресел, к выходу, распахнул двери и и прокричал в маленький микрофон, болтающийся у него на ухе.

– Это он! Кафа! Это он!

Он бросился вниз по лестнице.

– Кто? Где ты?

Кафа все еще была за сценой.

– Это он. Сидит за роялем с Якобом. Это Эгон Борг!

– Ох, твою мать!

Он вытащил пистолет из кобуры и направился к двери в партер. Центрального прохода в зале не было, поэтому он оттолкнул охранника в сторону и побежал вдоль заднего ряда зрителей, а затем пошел вдоль боковой стены к сцене. Проходя мимо зрителей, он слышал поднимающееся бормотание, и ему показалось, что в центре зала он заметил взъерошенный хвост на голове Элис и красивую гладкую косу Софии.

Вдруг звук рояля оборвался. Эгон Борг резко повернул голову к Фредрику. Широко открытые глаза не оставляли никаких сомнений, что Борг его узнал. Минорные ноты альта еще звучали, Якоб не понял, из-за чего переполох, но затем и сын обернулся. И застыл на месте.

В зале находилась тысяча человек. Но единственное, что слышал Фредрик, – звук собственных бегущих шагов. Борг поднялся со стула и засунул руку в рояль. В его руке оказался пистолет.