В кабинете Кастильского всё было по-прежнему. Как в музейной усадьбе мебель из красного дерева давила на мозги мрачным видом, но стеклянные дверцы шкафов с книгами радостно ловили солнечных зайчиков.

Кастильский поднял на меня взгляд тёмных глаз и улыбнулся, как другу, с которым давно не виделся.

— Садитесь. Судя по всему, ситуация осложнилась. Рассказывайте.

Я опустился в продавленное кресло, обитое темно-коричневой кожей, напротив стола колдуна. Помолчал, собираясь с мыслями.

— Я нашел материалы Стэнли…

— Это хорошая новость, — качнул одобрительно головой.

Захлопнул книгу, которую читал до этого. Очки в черной пластиковой оправе, сидевшие у него на кончике носа, снял, аккуратно вложил в футляр. Руки с по-старчески узловатыми пальцами сложил перед собой.

Я рассказал Кастильскому о том, что за мной шпионят, о встрече с детективом, заварушке в банке, о похищении Лиз и оборотне, что напал на меня. Колдун внимательно слушал, но, кажется, совсем не удивлялся. Глаза порой туманились, будто он уходил куда-то в свой далекий и недоступный мне мир, чтобы переварить всё факты.

— Вот и всё, Касьян. Я — клинический идиот и законченный неудачник! — тяжело вздохнув, я откинулся на спинку кресла. — Фиаско! Полное. Быть в шаге от победы и потерять всё!

— Вы слишком строги к себе, Олег. Не вижу повода для уныния. Вы вернетесь обратно, и всё поправите.

— Вы сможете меня туда отправить? Или опять придётся ждать, когда кто-нибудь попытается меня убить. Как всё это осточертело!

Он повертел в руках тяжелый латунный конус на длинной цепочке. Подвесил его в руках и задумчиво понаблюдал за круговыми движениями. Вначале он просто качался, как маятник, но затем начал кружиться вокруг оси, все быстрее, быстрее. Пока не остановился и повис неподвижно.

— Нет, Олег, пока отправить вас назад не могу. Что-то случилось с вашим сознанием. Какие-то ниточки оборвались. Возможно, ваш герой пребывает сейчас в нестабильном состоянии. И вмешиваться я не могу. Это может убить и вас. Навсегда.

Я тяжело вздохнул, покачался в кресле, не зная, что сказать. Но в душе шевельнулась предательская радость.

— Может быть, мне вообще не возвращаться? — вырвалось у меня автоматически.

— Вы не верите, что сможете распутать это дело? Или чего-то боитесь? — он пристально сузил глаза, проник внутрь моего сознания, и я ощутил себя неуютно, словно лежал совершенно голым на операционном столе, а маститый хирург изучал мои внутренности.

Я вскочил с места, отошел к окну, отсюда виднелся каменный горбатый мостик через речушку. Обступившие берега осины и березы с белеющими стройными стволами. И тоска сжала сердце. Родина! Так много она начинает означать там, в чужом и чуждом мире.