Эстелла, одетая в легкое оранжевое платье, открывавшее костлявые плечи, хрупкие ключицы и тонкую шею, сидела рядом с Франко, улыбалась, на щечках играл лихорадочный румянец, а глаза на худом личике светились от счастья. Рядом с итальянцем я заметил блюдо с маленькими бутербродами из поджаренного хлеба, украшенного помидорами, луком, салатом. Мне тоже хотелось попробовать эту закуску, но казалось, она предназначалась лишь для Антонелли — что-то итальянское, что любил только он.

Де Сильва сделал знак одному из слуг налить всем красного вина, поднял бокал и произнес тост за благополучное завершение нашей с Франко миссии. Сказал, что мы сможем улететь вечером. Поначалу это огорчило меня. За целый день мы могли быть уже на полпути к Паленке. Заметив мой озадаченный взгляд, Франко объяснил:

— Но зато потом долетим в два счета. А пока погуляем по городу.

Положил в рот маленький бутерброд, и зажмурился от удовольствия, а Эстелла не сводила с восхищенного взгляда, будто итальянец был для нее неким божеством.

В Нью-Йорке меня ждал Джозеф Шепард, который уже заготовил план моей предвыборной программы. Но вспоминая все пункты этого плана, сколько мест мне придется посетить, речей произнести и какое количество рук пожать, я приходил в ужас. Так что эта нежданная отсрочка и прогулка по Мехико меня тоже устраивала.

— Ну что ж, я согласен. Можно и прогуляться. Корриду посмотреть…

— Нет, коррида в это время не проводится, — подал голос де Сильва. — Но вы можете посетить мою ферму племенного скота. У меня есть отличные экземпляры для корриды. Очень красивые животные. Очень.

У меня не было никакого желания смотреть на жертв этого мерзкого зрелища, которое так любят мексиканцы. Тем более, мой ночной кошмар, где Франко превратился в огромного чёрного быка, всё еще терзал меня. Я бы посетил бы футбол, но, скорее всего, матч состоялся бы вечером, а мне все-таки хотелось отправиться в Паленке.

После завтрака вместе с Франко и Эстеллой мы отправились в Мехико сити. Пришлось вновь проделать длинный путь, вначале по скоростной трассе, пролегающей между заросших густой зеленью высоких холмов, въехать в жилые кварталы, застроенные убогими домишками, которые сменились на фешенебельные пятиэтажные дома с зеркальными витринами роскошных магазинов на первом этаже.

Иногда глаз зацеплял разлапистые пальмы, но чаще всего местность напоминала любой европейский или американский крупный город. Со спешащими по своим делам людьми, пухлыми, будто надутыми изнутри машинами начала пятидесятых годов, в которых глаз узнавал форды, бьюики, кадиллаки, шевроле. Стройными девушками в обтягивающих платьях, демонстрирующих стройный стан и пышную грудь, и дородными матронами в платках и бесформенных балахонах. Мужчины все больше попадались в деловых костюмах, шляпах, обычных «борсалино», не тех, что мы привыкли видеть на мексиканцах, разодетых в национальные одежды.