Я пишу затем, чтобы у вас не осталось и доли сомнения: Иоганнес всегда был добр и кроток со мной и с Вин и никогда не обижал нас. Он безвинно пострадал за дружбу с нами. Он не был ни извращенцем, ни убийцей.

Уверена, что вы никогда в это не верили; здесь, в Англии, в это тоже верили не все. Я уже обратилась в полицию в связи с этим и намерена добиться того, чтобы ваш сын был реабилитирован. В настоящее время это будет непросто, но я не теряю надежды. Я также надеюсь найти его могилу; может быть, когда-нибудь вы захотите посетить ее. Жаль, что у меня не сохранились те маленькие игрушки, которые он для нас мастерил; не представляю, что случилось с ними после исчезновения Вин. Я хотела бы когда-нибудь навестить вас, если это возможно и вы позволите мне это сделать. Конечно, я понимаю: мной движут эгоистические побуждения, но так уж вышло…

Мы нашли тело Вин совсем недавно, после того как рядом с ее домом упала бомба и место, где она была захоронена, оказалось развороченным. Может быть, навестив вас, мне даровано было бы ощутить, что наконец-то я нашла и Иоганнеса, спустя столько времени…

Я не прошу вас простить меня, но надеюсь получить от вас весточку.

Френсис несколько раз перечитала письмо, чтобы убедиться, что написано все, что она хотела сказать. Она не была уверена, стоит ли говорить о возможной реабилитации Иоганнеса, – накануне Френсис видела сержанта Каммингс, и надежд эта встреча не прибавила.