– Верно. – Он не воспринял иронии. – Я свое везение заслужил. Отработал бессонными ночами и кропотливым трудом. Отыграл по правилам, не жульничая и не блефуя. Я ведь давно твою мамочку взял на карандаш. Веду ее уже почти год. Представляешь, какое это терпение – ловить на живца и ждать! Я знал, что главный «пес» где-то рядом, что Нонна Карловна даже не подельница, а лишь верная подруга бандита – его прачка, кухарка и, пардон, подстилка.

– Дерьмо! – огрызнулась мать. – Сопливый, безмозглый мусорок!

– Но «псу» всегда удавалось меня надуть, – не обращая на нее внимания, продолжал Корж. – Я даже не был точно уверен, кто он. Было время, думал на Антиоха. Уж больно этот бородатый дикарь подходил по описанию. –

Оперативник почесал в затылке. – Но у твоего шизофреника всегда находилось алиби. Тогда мне пришлось стать ближе к твоей семье, Марго. Ты думаешь, почему я так часто наведывался в гости?

– Я полагала… – Маргарита запнулась. Она много раз произносила это слово и столько же раз убеждалась в его бессмысленности. – …что ты мне друг.

– Да-да, я помню, – усмехнулся Корж. – Друг детства, приятель, товарищ, комрад. – Он вдруг помрачнел. – Когда я понял, что не смогу стать для тебя больше, чем другом, я выбросил из головы глупые надежды. И остался просто оперативником, Марго. Хорошим опером! И мне в конце концов повезло…

– Не приписывай то, что произошло, своим заслугам, мент, – зло бросила мать. – Если бы не роковая случайность, если бы я не совершила непоправимую ошибку, ты бы Гришу ловил до пенсии!

– Сплошные «если бы», – хмыкнул тот. – Как говорил товарищ Жеглов, кому повезет, у того и петух снесет.

Нонна Карловна повернулась к дочери.

– Прости меня, девочка. Я не смогла уберечь вас – моих самых близких людей – от неожиданной встречи. Я чувствовала, что когда-нибудь она случится, но не нашла нужных слов, чтобы подготовить к ней тебя.

– Мама! – Маргарита взяла ее руки в свои ладони. – Скажи мне: ты ведь ни в чем не виновата, правда? Ты просто любила всю жизнь одного мужчину и несла свою любовь как крест! – Слезы ручьями текли у нее по щекам, но она даже не вытирала их. – Ты ведь именно та, кого я знаю, – моя добрая, умная, любимая мама, правда? Никто и никогда не сможет убедить меня, что это не так! Человеческая справедливость слепа. Никто не посмеет назвать тебя преступницей!

Нонна Карловна печально потрепала дочь по руке.

– Посмеет, Ритка… На людей и на их справедливость мне плевать. А Бог посмеет… И это, как ты выражаешься, – мой крест.

– Но ты ведь никого не убивала, мама? Ведь правда? – Маргарита целовала ей руки. – Скажи!