Все еще не в силах оправиться от потрясения, с трудом успокаивая стук выпрыгивающего из груди сердца, Вадим попятился в глубь коридора. Он озирался по сторонам, панически боясь увидеть где-нибудь на стене новое зеркало.

Пробираясь по коридору спиной вперед причудливыми зигзагами, он постепенно стал приходить в себя и даже попытался собраться с мыслями, силясь понять, что такого ужасного с ним произошло. Однако еще более страшный удар его ждал впереди.

Если бы кто-то увидел, как Вадим в страхе пятится по коридору, то непременно вскрикнул бы от ужаса: он шел прямо на высохшую, как мумия, безобразную старуху с вытаращенными глазами и полуоткрытым кривым ртом, застывшую в светлом квадрате распахнутой двери.

Вадим остановился в шаге от нее, перевел дыхание и повернулся. Его взгляд ударился о стекло ее прозрачных, бесстрастных ледяных глаз, и он, вскрикнув, выронил рацию. Старуха не проронила ни слова, не шелохнулась. Ни одна жилка не дрогнула на ее обтянутом кожей лице.

– И-извините, – пролепетал Вадим, таращась на жуткое изваяние.

Не сводя глаз с ее недвижного и холодного лица, он подобрал рацию и отступил на шаг. Старуха медленно повернулась к нему спиной и исчезла в глубине апартаментов. За ней бесшумно закрылась дверь, щелкнул электронный замок, моргнув послушной лампочкой, а в полумраке коридора с фатальной обреченностью блеснула на двери позолоченная триада: 215.

Спустя час Вадим уже не мог с уверенностью сказать, была ли ужасная старуха таким же призраком, как и те двое в зеркале, или он встретил в дверях таинственного номера нечто совершенно реальное и земное.

Ответ на этот вопрос он получил в свое следующее дневное дежурство, когда, проходя по роковому четвертому этажу, вдруг услышал за спиной странные шорохи. Он обернулся и похолодел: жуткое видение, так напугавшее его прошлой ночью, все так же стояло в дверях 215-го номера. Только на этот раз дверь была закрыта. Старуха возилась с мудреным замком.

Увидев Вадима, она замерла на минуту, впившись в него ледяным жутким взглядом, потом медленно отвернулась и сунула карточку в щель электронного устройства. Замок щелкнул, но не открылся. Она со злостью выдернула карточку и вставила снова. Лампочка на панели вспыхнула красным светом и погасла.

Сделав над собой усилие, Вадим приблизился к старухе. Теперь он мог ее хорошо рассмотреть. Она и впрямь походила на высохшую мумию, облаченную в дорогой костюм из бархата или мелкого вельвета. Жидкие, абсолютно белые гладкие волосы были собраны в пучок аляповатым черным гребнем, похожим на ворона в заснеженной кроне умирающего тополя. Но самым пугающим и странным было ее лицо. Казалось, что неведомый, жестокий и злой мастер обтянул кости черепа мертвенно белой кожей и грубым скальпелем обозначил на лице кривую щель плотно сжатых, бесцветных губ. И на этом безжизненном, бледном пятне ледяным светом горели два неподвижных, прозрачных глаза. Так смотрят мертвые – невидяще и не мигая.

– Могу я вам помочь? – выдавил из себя по-английски Вадим.

Старуха обожгла его холодом ледяных глаз и молча протянула пластиковую карточку. На секунду что-то странное промелькнуло в ее взгляде. Что-то похожее на вопрос или, наоборот, на догадку. Кривая щель на бледном лице едва заметно дрогнула и, расширившись, почернела.

Вадим проворно распахнул дверь:

– Прошу вас.

Старуха помедлила, еще раз бросила на него странный взгляд, словно пытаясь запомнить своего спасителя, и молча проследовала в номер.