Через пять минут Вадим уже разговаривал с оператором смены.

– Вадька! – звенело в трубке. – Как же я рад тебя слышать! Мне так тебя не хватает, братишка! Конечно, я все сделаю! Можешь не тревожиться! Поселитесь в отеле, когда будет другая смена, чтобы на «одиннадцатом» тебя никто не узнал, а дальше – моя забота! Ни одна камера вас не увидит!

Через три дня Ефремов, заступив на дежурство, первым делом выключил камеру в секторе номера 222, в котором поселился Вадим. Но буквально за несколько секунд до того, как погас экран, Ефремов заметил, как из номера вышла красивая молодая женщина. Она улыбнулась Вадиму и помахала ему рукой, но когда закрылась дверь, улыбка почему-то сползла с ее лица. Женщина неожиданно изменила маршрут и, вместо того чтобы направиться к лифтам, повернула в другую сторону. Возле номера 215 она остановилась, быстро огляделась по сторонам и постучала в дверь.

– Странно… – пробормотал оператор. – Что-то здесь не так…

Он почему-то вдруг остро, всем сердцем почувствовал приближение беды.

– Странно… – пробормотал оператор. – Что-то здесь не так…

И она пришла через пять дней. Потому что через пять дней наступило 20 сентября 1997 года.

Глава 7

Глава 7

Старуха сидела, выпрямив спину, на пуфе перед зеркалом в своем излюбленном 215-м номере. Ее безобразное, высохшее лицо было неподвижно, и лишь черная, кривая щель рта подрагивала в такт тяжелому, прерывистому дыханию. Она положила перед собой пожелтевшие руки, и тонкий золотой зажим для галстука сверкнул на ладони, отбросив зловещий свет в зрачки немигающих бесцветных глаз.

На мгновение ей показалось, что зеркальная бездна дрогнула и явственно отразила молодого человека с темными, волнистыми волосами, в зеленом кителе с синими петлицами. Он смотрел на старуху, и в его серых глазах тоже дрожал печальный, тускнеющий свет. То ли это был золотой отблеск все того же зажима для галстука, то ли крохотный огонек догорающих в эту минуту тоски и отчаяния последних десятилетий. Он не мигая смотрел на старуху из недосягаемой зеркальной глубины и словно ждал ответа.

– Скоро, Вадим, – едва слышно прохрипела старуха. – Уже скоро, родной… – Она закрыла глаза, и ей показалось вдруг, будто не было этих шестидесяти лет, что и по ту, и по эту сторону зеркала все так же шуршит осенними листьями сентябрьский день 1938 года…

Старший лейтенант НКВД Вадим Григорьев вошел в просторный, скрипучий лифт гостиницы «Националь» следом за мужчиной, который галантно придерживал за локоток свою молодую спутницу. С мужчиной Григорьев был знаком, поэтому, едва переступив порог лифта, он приподнял модную фетровую шляпу и радостно улыбнулся:

– Здравствуйте, Михаил Александрович!

Тот приветливо кивнул в ответ, а его спутница подняла на Вадима большие карие глаза и тут же отвернулась. Эту девушку Григорьев видел здесь впервые. Он хорошо знал в лицо и поименно не только постоянных обитателей, но и весь без исключения обслуживающий персонал гостиницы.

В этом не было ничего удивительного. В «Национале» у старшего лейтенанта Григорьева была «особая миссия». Еще с начала 30-х в гостинице постоянно жили люди, чьи имена были на слуху в Советской России. Предшественники Вадима «опекали» и «присматривали» за Гербертом Уэллсом, Анатолем Франсом, Анри Барбюсом. Чуть позже в кафе на первом этаже стали частенько появляться и соотечественники: Булгаков, Чуковский, Олеша. Заглядывал сюда и Фадеев.

Но Вадима интересовал только светловолосый мужчина, который сейчас в лифте поднимался к себе в номер с кареглазой незнакомкой.