Когда я наконец набралась храбрости и вошла к бабушке, она уже не дышала. Ее белое лицо посерело, открытые глаза вперились в потолок. Серебристо-белые волосы разлохматились и спутались оттого, что она металась в предсмертной агонии. Раззявленный рот застыл в безмолвном крике. Он был перекошен, словно что-то или кто-то, возможно мой сообщник, дьявол, нагнал в нее ветер, заставляя разжать губы, а затем запустил туда руку и забрал ее душу. Оставшиеся липкие ленты я отнесла в сад, бросила их в яму и засыпала землей. Мне казалось, я и есть та самая муха, а это – мое разбитое окно, путь на волю.

35

35

Тело миссис Уиггс вместе с ее отяжелевшими конечностями и широкими юбками я запихнула в буфет. Мною владела умопомрачительная паника; всякие здравые мысли, что еще оставались, рассыпались в прах. Я злилась на экономку. Если б она дала мне уйти, не погибла бы. Я отказывалась признать свою вину. Она сама была виновата. Я просто защищалась. Если б она не препятствовала мне, уцелела бы. Да, наверно, вовсю проклинала бы меня, но была бы жива и благоденствовала при своем сынке-изувере.

Ее юбки все вываливались из шкафа прямо мне в лицо, словно насмехались надо мной; слишком пышные, они не вмещались в буфет. Старомодные привычки этой женщины продолжали воевать со мной даже после ее смерти. Мысли мои стали беспорядочными, безрассудными, перемежались неоправданными взлетами оптимизма. Мне бы только добраться до моего поверенного, раздобыть немного денег, он бы мне помог. Я уехала бы за границу, укрылась бы во Франции, если надо, пешком добралась бы до Испании. Бежала бы без остановки, пока не свалилась бы с края земли.

Я вытащила из буфета миски для пудинга и фаянсовую посуду, рассовала все это по другим полкам и засунула в нижний отсек ее кровоточащее тело – сложила пополам и запихнула. Я не знала, когда Томас вернется домой вместе с доктором Шивершевым. Но если они войдут и увидят на полу ее труп, они сразу же вызовут полицию. Спрятав ее тело, возможно, я сумею ускользнуть, если буду действовать с умом.

Я представила себя в суде, в тюремной камере. Пытаюсь объяснить, что меня обратили в пленницу против моей воли, со скамьи подсудимых заявляю, что мой супруг и есть Джек Потрошитель – в общем, веду себя как типичная истеричка. Передо мной – ряды бледных, напыщенных мужчин в париках, их серые лица неодобрительно нахмурены. Когда они узнают, что я – дочь проститутки, что я лгала о своем происхождении, чтобы выйти замуж за дворянина, судьба моя будет решена. Выяснится, что я разгуливала по Лондону в мужской одежде, что скорбела по погибшей возлюбленной. Я не увижу завершения суда. Наверняка меня посадят в тюрьму, или повесят, или поместят в сумасшедший дом, правда, там не будет озера, вокруг которого можно прогуляться.