Глаза Яноша постепенно привыкали к темноте. В церкви отдавало плесенью. Ничто не украшало каменные стены.
Все потрескавшиеся скамьи были обращены к простому алтарю и паре колеблющихся свечей на нем.
Перед скамьями какой-то человек в черных церковных одеждах преклонил колени. Потом он встал на ноги.
– Веселого Рождества.
– Ах, я полагаю, уже за полночь… Веселого Рождества и вам, святой отец.
– Чем я могу помочь тебе, сын мой? – спросил священник. – Я пастор Поникенуш.
– А я Янош Сильваши, конюший графини Батори.
По лицу пастора пробежала тень.
– Понятно, – сказал он, протягивая руку. Янош заметил в рукопожатии холодную формальность.
– Я пришел поговорить с вами. – Янош придвинулся к уху пастора. – Но наша беседа должна пройти в надежном месте, дабы никто не услышал. Я друг Виды.
Глаза Поникенуша сверкнули в темноте. Пастор внимательно посмотрел Яношу в лицо.
– Я помню тебя, – кивнул он. – Это ведь ты отвез ее к знахарке.
– Девушка обезумела от боли.
– Я рад, что ты пришел в дом Господень. Нет более надежного места, чтобы поговорить. Под здешними сводами не прячутся жулики, а в темных углах нет шпионов. В нашей смиренной церкви есть только эта комната для верующих. Сядь, сын мой. Пожалуйста.
– Я говорил с графом Турзо, – начал Сильваши. – Он сказал мне, что вы похоронили тела многих десятков девушек…
– Да, это святая правда. Но я сказал графине, что больше не стану этого делать.
– Они были убиты?
Поникенуш облизал губы.