Вдобавок к этому, насосы не могли пока откачать ни единой капли воды, ибо она не проникала внутрь через швы, что заставляло с благодарностью вспомнить остановку на Фолклендах и произведенный там тщательный ремонт.

Ни один знаток погоды, поднаторевший в прогнозах, не смог бы предсказать, как долго продлится ураган. Сутки, двое, трое суток непогоды – антарктические широты могли сулить ненастье любой продолжительности.

Спустя час после начала бури на нас обрушился дождь вперемежку то с градом, то со снегом, вернее, с вьюгой. Объяснялось это резким падением температуры. Термометр показывал всего лишь 36° по Фаренгейту (2,22 °C выше нуля), а атмосферное давление упало до 721 миллиметра.

Было уже десять часов вечера – я все-таки воспользуюсь словом «вечер», хотя солнце постоянно оставалось над горизонтом. Оставалось еще пятнадцать дней, прежде чем оно дойдет до наивысшей точки своей орбиты, и здесь, в двадцати трех градусах от полюса, оно беспрерывно освещало поверхность океана своими бледными, косыми лучами.

В 10.35 сила урагана удвоилась. Я уже не решался вернуться в кабину и скрючился за рубкой. В нескольких шагах от меня капитан Лен Гай и его старший помощник обсуждали сложившееся положение. При чудовищном грохоте волн и скрипе снастей они вряд ли могли расслышать друг друга; однако моряки умеют объясняться жестами.

Достаточно было бросить взгляд за борт, чтобы удостовериться, что шхуну сносит к юго-востоку, где она неминуемо натолкнется на громоздящиеся льды, ибо их скорость уступала ее. Нам грозила двойная беда: отклонение от курса и столкновение со льдами. Бортовая качка настолько усилилась, что были все основания опасаться за мачты, верхушки которых описывали в небе все более опасные пируэты. При очередном ливневом заряде казалось, что «Халбрейн» вот-вот расколется надвое. Находясь на баке, было невозможно разглядеть, что творится на корме.

В просветах, открывающихся впереди, было видно, с какой яростью бьются о бока айсбергов, напоминающих прибрежные утесы, гигантские волны, рассыпающиеся в ледяную пыль. Льдин вокруг все прибывало, что позволяло надеяться, что шторм ускорит вскрытие ледяных полей, сделав их более доступными для прохода.

Пока же главной задачей было выстоять под напором ветра. Единственным способом сделать это было теперь лечь в дрейф. Шхуну отчаянно трепало валами, заслоняющими небо и с невероятной силой обрушивающимися на палубу. Не могло быть даже речи о том, чтобы отдаться воле ветра, ибо при такой скорости это было бы чревато верным потоплением.