Не вызывало ни малейшего сомнения, что, пройдя именно здесь, через этот широкий пролив, разделяющий надвое антарктический континент, корабли Уэдделла устремились к семьдесят четвертой параллели; «Джейн» же ушла оттуда к югу еще на 600 миль.

– На помощь нам явился сам Господь, – молвил, обращаясь ко мне, капитан Лен Гай. – Да поможет Он нам достичь цели!

– Уже через восемь дней, – отвечал я, – наша шхуна может подойти к острову Тсалал.

– Да – при условии, что нас будет и дальше нести к нему восточный ветер. Не забывайте, что, следуя к восточной оконечности припая, «Халбрейн» отклонилась от первоначального маршрута, и теперь ей придется возвращаться на запад.

– В паруса веет попутный бриз, капитан…

– И мы воспользуемся им, ибо в мои намерения входит направиться к острову Беннета. Именно там сперва высадился мой брат. Как только мы заметим этот островок, можно будет успокоиться: мы на верном пути.

– Кто знает, не найдем ли мы на нем новых следов…

– Может статься, что найдем, мистер Джорлинг. Сегодня же, определив наше положение, мы возьмем курс на остров Беннета.

Само собой разумеется, что самым правильным было обратиться к наиболее достоверному источнику, имевшемуся в нашем распоряжении, – книге Эдгара По, являющейся на самом деле подлинным повествованием Артура Гордона Пима. Прочитав это ценнейшее свидетельство с подобающим вниманием, я пришел к следующему заключению.

В том, что «Джейн» действительно открыла остров Тсалал и пристала к его берегу, как и в том, что к тому моменту, когда Паттерсона унесла льдина, на острове оставались в живых шестеро переживших катастрофу, не могло быть ни малейших сомнений. С этим спорить не приходилось. Но не было ли все остальное плодом пылкого воображения рассказчика – воображения, не считающегося с требованиями достоверности и реальности, в чем признавался он сам, предлагая читателю свой портрет?.. Следовало ли верить в реальность странных фактов, которым он якобы был свидетелем, находясь в далекой Антарктиде? Существовали ли на самом деле небывалые люди и животные? Верно ли, что почва острова была сложена из неведомых пород, а воды, бегущие по его поверхности, не походили ни на что на свете? Существуют ли на самом деле пропасти, напоминающие очертаниями иероглифы, нарисованные рукой Артура Пима? Можно ли поверить в то, что белый цвет производил на островитян действие, подобное удару грома?.. Почему бы и нет, собственно – ведь белый цвет, одеяние зимы, предвещает приближение сезона ненастья, когда они будут заперты в ледяной клетке? А как отнестись к необычайным явлениям, которые наблюдал Артур Пим, отплыв с острова, – серым парам, заволакивающим горизонт, непроницаемой тьме, свечению океанских глубин, не говоря уже о воздушном водопаде и белом гиганте, возвышающемся у самого полюса?..