Если вернуться к повествованию Артура Пима, то в нем говорится, что из-за сильного ненастья с 1 по 4 января 1828 года «Джейн» продвигалась вперед с великими трудностями. Северо-восточный ветер вызвал в те дни сильнейший шторм, швырявший на шхуну льдины, грозившие переломить ее руль. Кроме того, ей преградил путь толстый слой пакового льда, в котором ей, к счастью, удалось отыскать проход. Только 5 января, находясь на 75°15′ южной широты, «Джейн» преодолела наконец последние препятствия. Температура не поднималась в тот январь выше 33°F (всего 0,56 °C!), сейчас же термометр показывал 49°F (9,44 °C). Что же касается отклонения магнитной стрелки компаса, то оно было у нас тем же, что и у предшественников, – 14°28′ к востоку.

И последнее, говоря о математическом различии в местонахождении обеих шхун на упомянутую дату. С 5 по 19 января, то есть за две недели, «Джейн» поднялась к югу на десять градусов, или на 600 миль, подойдя к острову Тсалал; «Халбрейн» же уже к 19 декабря находилась от острова всего в семи градусах, то есть в 400 милях. В случае, если ветер не сменит направление, мы могли рассчитывать увидеть этот остров уже через неделю – или, по крайней мере, остров Беннета, лежавший ближе к нам на 50 миль, у берега которого капитан Лен Гай намеревался сделать суточную остановку.

Ничто не препятствовало нашему путешествию. Нам ничего не стоило уворачиваться от немногих льдин, увлекаемых течением в юго-западном направлении со скоростью четверть мили в час: шхуна обгоняла их играючи. Невзирая на довольно-таки крепкий ветерок, Джэм Уэст велел распустить верхние паруса, и «Халбрейн» скользила теперь по лениво плещущемуся морю, подобно пушинке. Нам ни разу не пришлось наблюдать айсбергов, замеченных в этих широтах Артуром Пимом, оценившим их высоту в сотню саженей – при том, что они находились в состоянии стремительного таяния. Не столкнулись мы и с туманами, столь затруднявшими плавание «Джейн». Нам не пришлось страдать ни от зарядов снега и града, трепавших «Джейн», ни от резких снижений температуры, грозящих матросам обморожением. Лишь изредка мимо нас проплывали широкие льдины, откуда на нас меланхолически взирали пингвины, похожие на туристов на увеселительной яхте, и черные тюлени, напоминавшие на фоне белоснежного льда раздувшихся пиявок. Над нами без устали кружили качурки, разнообразные буревестники, гагары, поганки, крачки, бакланы и альбатросы цвета сажи, обитающие только в высоких широтах. На поверхности моря нежились крупные медузы нежнейших расцветок, раскрывшие свои колокола. Среди рыб, которых любители, каких собралось на шухне немало, могли добывать в большом количестве и с помощью лески, и острогой, я упомяну лишь представителей семейства корифеновых – примечательных созданий, напоминающих гигантских дорад, длиною фута в три, обладающих очень вкусным мясом.