– Что же предпринял этот Дирк Петерс? – поинтересовался боцман.

– Постарайтесь меня понять! – взмолился Хант. – Там была брошенная шлюпка… в бухте… а в ней – сушеное мясо и несколько бочонков пресной воды. Метис сел в эту шлюпку… Дул южный ветер… да, южный, и очень сильный, тот самый, который вместе с течением пригнал льдину к острову Тсалал… Он гнал шлюпку много недель… Потом пошли ледяные поля, но шлюпка проскочила в пролив… Поверьте мне! Я всего-навсего повторяю рассказ, сотни раз слышанный мною из уст Дирка Петерса… Да, в пролив… Потом он пересек Полярный круг…

– А дальше? – спросил я.

– Дальше шлюпку подобрало американское китобойное судно «Санди Хук», возвращавшееся в Америку.

Что ж, если принять рассказ Ханта за чистую монету, – а он вполне мог оказаться правдоподобным, – то мы знали теперь, как закончилась – по крайней мере, для Дирка Петерса – эта страшная драма, разыгравшаяся в Антарктике. Вернувшись в Соединенные Штаты, метис, по всей видимости, познакомился с Эдгаром По, редактировавшим тогда «Южный литературный вестник», который, воспользовавшись записями Артура Пима, подарил свету полную чудес книгу, вовсе не опираясь на вымысел, как казалось до сих пор. Однако книге не хватало развязки…

Что же до воображения, призванного на помощь американским писателем, то оно проявилось разве что в последних главах, где странностей становится непомерно много, – если только самому Пиму не явились напоследок в бреду, среди клубящихся паров, все эти сверхъестественные картины.

Одно было ясно неопровержимо: Эдгар По никогда не был знаком с Артуром Пимом. Именно поэтому, желая заронить в душу читателя сладостную неуверенность, он и заставил своего героя умереть «внезапной и трагической» смертью, ни словом не обмолвившись, впрочем, о ее причине.

И все же, если Артур Пим так и не вернулся назад, были ли у нас основания надеяться, что он прожил еще какое-то время, оставшись без своего верного товарища, более того, что он жив по сию пору, хотя с тех пор, как он остался в одиночестве, прошло целых одиннадцать лет?..

– Да, да! – твердил Хант, и в его голосе звучала вся сила убеждения, которая была свойственна, должно быть, Дирку Петерсу, когда они жили вместе в городке Вандалия, что в штате Иллинойс.

Оставалось только разобраться, в своем ли Хант уме. Теперь я не сомневался, что это он, дойдя до последней степени отчаяния, забрался в мою каюту и прошептал мне на ухо: «А Пим? Бедный Пим…» Так оно и было, никакой это не сон!

Словом, если все, что он наговорил, – чистая правда, если он всего лишь передал нам откровения Дирка Петерса, то надо было еще решить, должны ли мы верить ему, когда он повторял голосом, в котором вместе с настойчивостью слышалась мольба: