Перед выходом в море Джэм Уэст и боцман поставили мачту высотой в одну треть длины лодки. Мачта эта, удерживаемая штагом и вантами, могла нести широкий фок, вырезанный из марселя нашей шхуны, хотя, маневрируя им, мы были ограничены шириной лодки, не превышавшей 6 футов.

Конечно, при такой оснастке мы не смогли бы идти бейдевинд. Однако при ветрах от попутного до бокового наш парус позволил бы нам пройти недель за пять ту самую тысячу миль, что отделяла нас от припая, делая в сутки примерно по 30 миль. Мы могли спокойно полагаться на такую скорость, если течение и ветер будут совместными усилиями увлекать «Паракуту» на северо-восток. В штиль нам придут на помощь весла: если восемь человек станут грести четырьмя парами весел, то это обеспечит лодке немалую скорость и в безветренную погоду.

Первая неделя плавания прошла без происшествий. Ветер все так же дул с юга, и в проливе Джейн не обнаружилось опасных для нас течений.

До тех пор, пока берега Земли Халбрейн не станут отклоняться слишком далеко на запад, капитаны намеревались плыть всего в одном-двух кабельтовов от берега, дабы иметь возможность высадиться в случае течи или иной неприятности. Правда, лучше было не задумываться, что бы сделалось с нами на этой бесплодной земле накануне зимы…

В течение первой недели мы плыли по ветру, когда же он стихал, налегали на весла, поэтому «Паракута» не утрачивала средней скорости, необходимой, чтобы в короткое время выйти в Тихий океан. Нашим взорам представала все та же земля – бесплодная, покрытая черными камнями и песком вперемежку с галькой, на котором произрастала чахлая колючка, с поднимающимися на заднем плане голыми холмами. Что касается моря, то в нем начали понемногу появляться дрейфующие льдины округлой и удлиненной формы, причем длина последних составляла от 150 до 200 футов, а также айсберги, обогнать которые нашей лодке не составляло никакого труда. Однако мы не могли радоваться этому зрелищу, ибо все льды плыли в одну сторону – к припаю, грозя закупорить проходы, которым в это время года еще полагалось оставаться открытыми.

Нечего и говорить, что все 13 пассажиров «Паракуты» понимали друг друга с полуслова. Среди нас не было ни одного человека, подобного Хирну, который мог бы стать зародышем бунта. Мы часто задавались вопросом, какая судьба постигла несчастных, втянутых гарпунщиком в безнадежную авантюру. Ведь в перегруженной шлюпке, которая может перевернуться даже при слабом волнении, столь длительное плавание превращалось в крайне опасное предприятие… Впрочем, одному небу было ведомо, не суждено ли Хирну добиться успеха там, где нас поджидает неудача, – по той простой причине, что он вышел в море десятью днями раньше нас…