Улучив минуту, когда морщинистый отстал, а широколобый, отпустив ее, полез в карман за ключом, чтобы открыть авто, Ольга сильно толкнула его к цветочной клумбе. От неожиданности он запнулся о низкое ограждение цветника и упал спиной на землю. Она бросилась бежать вдоль подъездов. Широколобый крикнул подельнику:

— Держи!

Заругавшись, морщинистый, кособочась, побежал следом. Широколобый вскочил на ноги и прыжками опередил его:

— Чего тянешь кота за хвост? — недовольно крикнул подельнику, обгоняя.

Высокие каблуки стучали по асфальту. Как же они мешали сейчас бежать быстро! Ей хотелось нестись, как ветер, и даже быстрее ветра, но не получалось. И не пришла в голову мысль, чтобы сбросить босоножки. Но вряд ли бы это помогло. Ее блеклая тень в свете ночных фонарей металась из стороны в сторону, то забегала вперед, то отставала от нее, то пристраивалась где-то сбоку, но помочь ей не могла. Широколобый нагнал за домом. Ольга стала с яростным упорством отбиваться. Парень не мог справиться с нею. Подбежал морщинистый. Она ударила его по раненому плечу. Он выпустил из себя целый рой грязных слов, подвывая от боли. И все же двое опрокинули ее на траву. Зажали руки и ноги. Но она начала кусаться. Все, перепачканные землей и зеленью травы, хрипели бессвязными злыми словами. Наконец парень надавил коленом ей на горло:

— Придушу, если не утихнешь!

Дыхание у Ольги перехватило, она обмякла.

Подняв жену Глеба на ноги, повели назад. Подойдя к авто, широколобый пискнул сигнализацией. Морщинистый открыл пассажирскую дверь. Левой рукой схватил Ольгу за шею и наклонил, чтобы втолкнуть в салон. Но она с новой силой вырвалась и каблуком босоножки ударила по пальцам его ноги в легкой туфле. Морщинистый взвыл, отпуская ее. Широколобый, открыв водительскую дверь, увидал, как тот закружился на месте, матерясь. Широколобый подскочил к Ольге и зло ударил ее кулаком в лицо.

Стукнувшись спиной о кузов автомобиля, она охнула, а парень схватил ее за волосы и жестко сунул на заднее сиденье.

Выйдя из подъезда в тот момент, когда Ольгу втолкнули в салон и пытались там утихомирить, Кагоскин быстрым шагом подошел к авто. Сел на переднее пассажирское сиденье, открыл бардачок, вытащил из него шприц и ампулу с лекарством. Оглянулся назад, где широколобый придавил к сиденью сопротивлявшуюся Ольгу, сказал морщинистому:

— Держи ее, сделаю укол! Включи в салоне свет!

Включив свет, морщинистый вытянул ее руку между спинками передних сидений. Набрав лекарство в шприц, Кагоскин уколол. Ольга медленно ослабла и утихла. Широколобый пересел на водительское место, расстегнул молнию застегнутой наглухо легкой тканевой куртки, шумно выдохнул воздух, чувствуя, как весь взмок, усмиряя жену Корозова. Неуемная бабенка попалась. Казалось бы, и есть-то тонкая и звонкая, дунь — упадет, но на поверку — дикая кошка. Тронул с места авто, не включая фар. Морщинистый, сидя рядом с Ольгой, спрятал подбородок в застегнутый ворот куртки и косился на жену Глеба с безразличной тоскливостью. В голове тюкала мысль: и чего кочевряжится баба, только хуже себе делает!