— Убрать!

Тело врача подхватили и оттащили от ног Папы. Налитые кровью глаза Дусев повернул к Александре и неожиданно хрипловато напористо спросил:

— Но где же монеты, Сашенька?

Не моргнув глазом, та четко и отстраненно проговорила:

— В надежном месте, Папочка! Там, где и должны быть! У тех, кому они должны принадлежать!

Собрав вокруг глаз морщинки, Дусев начинал понимать смысл произнесенных ею слов. Приподнял подбородок, спросил:

— Значит, не у Корозова?

— Корозов — подстава! — усмехнулась Александра.

— Твоя подстава? Для меня? — изумился Дусев, и тяжелое лицо потяжелело вдвойне.

Улыбнувшись хорошей улыбкой, какую Папа всегда любил, какая располагала к себе и от какой он всегда млел, Александра приблизилась к нему, прижалась, словно хотела чем-то порадовать Папу, но прошептала совершенно иное:

— Да, Папочка.

Не успев выплеснуть из себя гнев, он почувствовал, что в живот ему уперся жесткий ствол пистолета, неизвестно откуда оказавшийся в ее руке. Папа каким-то властно-беспомощным взглядом повел в сторону недавно отброшенного им пистолета, и в живот ему вошли две раскаленные пули.

В последний миг в голове у него чикнула мысль, что он должен схватить и разорвать Александру на части, потому что поговорка все-таки оказалась справедлива — послушав бабу, надо сделать наоборот, — но третья пуля Александры остановила его сердце.

Стоявший у дверей в комнату Глеба подручный Папы метнулся за пистолетом на полу, но подельник Александры всадил ему пулю в спину. Тот ударился головой о стену, перевернулся и упал, раскинув руки.

С улицы вбежал тот, что был на стреме. Увидав три тела на полу, взвыл по-волчьи и кинулся на Александру, но ее парень остановил его пулей из своего ствола.

Александра протянула пистолет, из которого стреляла, ему, сказала сухо:

— Сотри мои отпечатки. Вложишь потом этот ствол в руки Корозову.

Парень кивнул, достал носовой платок. Перешагнув через трупы на полу, Александра открыла дверь в комнату, где находились Глеб и Ольга.

Когда Ольгу втолкнули в эту комнату, едва освещенную тусклой лампочкой, она кинулась к мужу. Обняла. Стала целовать. Из ее глаз покатились слезы. Он, раздетый и связанный, весь в синяках и кровоподтеках, лежал на боку на кушетке. Открыв глаза, узнал ее:

— Оленька? Откуда? Они все-таки схватили тебя?