— Нельзя его убрать отсюда в другое место?

Бегая глазками, дед сказал:

— Можно, барышня, в кладовку в коридоре. Только в ней нет места. К тому же его велели оставить здесь. Так что потерпи, барышня, это ненадолго.

Не зная, кто велел, Ольга переспрашивать не стала. Ответ мог совсем не понравиться ей. Промолчала.

Все время совместного пребывания врач молчал. Спал сидя на стуле. Второго лежачего места, кроме старого дивана, в комнате не имелось. Ольге не было жаль Кагоскина. Она даже радовалась, что тот испытывает неудобства. Пусть на своем горбу прочувствует, что такое плохо! Может, до него дойдет, какая он сволочь. Впрочем, уверенности в этом не водилось.

Все закончилось неожиданно. Поздно вечером следующего дня, когда Ольга уже легла на диване, в прихожей разнесся шум. Дверь в комнату распахнулась, и на пороге проворно появился дед, приглашая за собой худенькую стройную девушку в черной облегающей блузке и черных обтягивающих брюках, при этом живо, безостановочно говоря:

— Вот они, вот они, в целости и сохранности, как обещал! Живехонькие, и все на месте.

— Молодец дед, заработал свой гонорар! — сухо бросила в ответ девушка.

Узнав Александру, Ольга, ничего не понимая, быстро села на диване, опустив ноги на облезлый пол, обрадовалась ей:

— Это ты?

Но на нее посмотрели чужие холодные глаза, будто никогда раньше не видели. Ольга осеклась и больше ничего не стала спрашивать, осознав, что перед нею знакомое лицо, но, очевидно, с другими намерениями.

Заискивающе улыбнулся Кагоскин и скомкал улыбку, наткнувшись на холод глаз.

Новый план Александры был прост. Она приехала забрать отсюда пленников и отвезти к Папе, приплюсовать к Корозову. Она уже знала, где убежище Дусева. Хотела нагрянуть туда неожиданно, чтобы поразить Папу внезапностью и произвести достойное впечатление. Чтобы он забыл обиды и расслабился. Она верила, что у нее получится.

Но самое главное было не это — самое главное она держала в голове.

За нею в комнату вошли ее подручные. Она произнесла только два слова:

— В машину! — но произнесла так, точно сказала «расстрелять».

От этого тона Ольге стало не по себе. Она обратила внимание, как беспрекословно подчинились девушке подельники, как жестко схватили под руки Кагоскина и вывели из комнаты. Тот покорился безропотно, словно беспрекословно признавал главенство девушки над собой и безысходность собственного положения.

Потом подручные вернулись за Ольгой. Но стоило им прикоснуться к ней, как она отдернула руку, вскочила на ноги, выкрикнув:

— Не троньте!

— Не валяй ваньку! — усмехнулась Александра. — К Корозову едешь!