Он подходит на шаг ближе. В его глазах вдруг вспыхивает искра какой-то странной принуждающей силы. Эти глаза похожи на два черных дупла в старом дереве^[61] – как будто между двумя мужчинами внезапно появилось огромное дерево – невидимое, за исключением двух черных провалов ровно напротив глаз учителя, источающих смутное сияние. Нанао не отрываясь смотрит в них, чувствуя, что в любой момент может провалиться и раствориться в клубящейся там темноте. Охваченный страхом, он отшатывается назад. Эти глаза кажутся ему дурным знаком, но, сколько ни пытается, Нанао не может отвести от них взгляд, и от этого ему делается еще страшнее.

– Ты ведь… ты ведь тоже… – заикается он. – Я хочу сказать… ты тоже из тех людей, которые занимаются опасной работой?

– Какой забавный вопрос. Конечно же, нет. – Мужчина слабо улыбается.

– Твое место – в самом конце четвертого вагона. Ты мог пойти в туалет между четвертым и третьим вагонами. Почему ты пошел сюда? – Нанао изучающе смотрит на своего собеседника.

– Я просто ошибся, вот и всё. Пошел в сторону передних вагонов, но, когда понял, что иду не туда, уже прошел бо́льшую часть пути, так что не было смысла возвращаться.

– Ах, вот как… – с облегчением произносит Нанао, однако все еще не до конца убежденный его словами.

– Но в прошлом я попадал в опасные ситуации.

– Я попал в одну прямо сейчас, – отвечает Нанао, не успев подумать. Слова сами собой непрошено выпрыгивают из его рта. – Сын одного ужасного человека убит. Я не видел, как это произошло. На самом деле никто не видел, как это произошло, но он мертв.

– Сын одного ужасного человека, – задумчиво повторяет учитель, как будто обращаясь к самому себе.

– Да, верно. Сначала он был жив, а теперь мертв.

Нанао сам не может поверить, что говорит об этом, хотя он ни в коем случае не должен об этом говорить, – но не может остановиться. «Этот человек каким-то образом вызывает желание рассказать ему все до единого слова, – думает он. – Как будто у него какая-то особенная аура. Как будто пространство вокруг него – это исповедальня». Он хочет заставить себя больше ничего не рассказывать этому человеку, но в его сознании словно появляется прозрачная непроницаемая мембрана, ограждающая его от его же собственных предостережений. «Все дело в его глазах», – думает Нанао, но эта мысль тоже остается по ту сторону мембраны.

– Раз уж ты об этом упомянул… в те дни, когда я имел некоторое отношение к опасной работе, был другой ужасный человек, чьего сына убили. На самом деле сам ужасный человек тоже был убит.

– О ком ты говоришь?