Мы с Зоей в комнату ушли, Юра, конечно, в растерянности. Подождите, говорит, девочки. Как уйти из дома? Не оставлять же… этих… одних… Он еще сказал, мол, последнее вынесут.

Стали мы ждать. Зоя и я в комнате, а Юра то с нами, то туда убежит, в кухню.

Через какое-то время слышим шум, скандал, и Юра вбегает — красный, злой. За ним вот этот — Реутов Павел, как я на следствии узнала. И грубо, как, я даже повторить здесь этого не могу, зовет: "Идите, нальем”. Мы, конечно, возмутились. А Юра так на него и пошел, выталкивает из комнаты, но Павел сильнее, видите сами их комплекцию: Юрину и этого… Смеется, отпихивает Юру, как мячик…

Марина помолчала, вздохнула:

— Унизительно… Перед девушками… Унизительно…. Потом оба в кухню ушли, опять шум был там, и Юра снова вбежал к нам. Говорит: "Ты, Марина, меня подожди, а Зоя, пойдем отсюда, они на тебя зарятся!" Пошли они через прихожую, и Юра еще мне крикнул: "Я быстро”.

Когда я одна осталась, то испугалась, признаюсь честно. И они заходят. Оба. Пьяные, красные, возбужденные… Противно.

Марина сморщила носик.

— Напрасно не скажу, ничего плохого они мне не сделали. Кривлялись только. "Мадам Сумина, просим к нашему скромному столу". "Мадам Сумина”, — это они меня так назвали. "Мадам Сумина!". Еще что-то говорили такое… Двусмысленное. Я сейчас и не вспомню точно. Отвернулась я, отошла к окну и только сказала им: или оставьте меня, или перед другом ответите. Я Юру имела в виду, но, наверное, они другое подумали. Вот этот, Павел, сказал: "Ладно, пошли, а то правда Аркан запсихует”.

И они ушли. А мне так больно стало. Что же это такое, думаю? Не за себя, за Юру больно. Обложили какие-то подонки, а он беспомощен перед ними, совсем беспомощен. Ну… заплакала от обиды, и Юра заходит, кинулся ко мне: "Что? что?” — кричит. Представляете его состояние? Мне бы успокоить его, а я ругать принялась… — и Марина заплакала. Мне хорошо было видно, как она, пытаясь удержать слезы, расширила глаза, подняла их, неморгающие, и принялась разглядывать потолок. Но слезинки не удержались, посыпались одна за другой и покатились по щекам, не задерживаясь на гладком девичьем личике.

Я отвела глаза. И тут же увидела, что прокурор уже снял с руки часы, положил перед собой и выразительно поглядывает на них.

Ну да, конечно, стрелка перебежала цифру 7 и двигалась дальше, совершенно безучастная к происходящему. Скоро подъедет Антон с моим семейством и все будут нетерпеливо ждать меня. Но как можно прервать рассказ Марины?

Да никак нельзя. Первые живые слова о трагедии мы слышали от Марины. Недаром притих зал и не выходят даже те посторонние, что сидят поближе к двери.