— Какая рана была у Сумина? От чего?

— Ударил его кто-то из них, из парней этих. Не знаю, кто. Кожа рассечена была, кровь…

Вот как! Значит, все же ударили. В обвинении все эти подробности вместились в одну фразу: "Во время ссоры, перешедшей в драку”. Теперь надо все выяснять до мелочей — из этих мелочей и жизнь-то складывается, не только драки…

Да уж, правы были мои коллеги: напурхаюсь я с этим делом!

— А Лягушенко Зоя? Она видела это?

— Она говорит, что едва ее выпустил Шишков, тут же за ограду бросилась. Да сама она лучше расскажет, — устало сказала Марина.

Действительно, Лягушенко расскажет сама. Но мною двигало уже нетерпение.

— Сумин, вас ударили? Что за рану вы получили?

— подняла подсудимого.

Он забыл о своем отказе от показаний, не встал — вскочил со скамьи:

— Ударил меня Шишков, да! И не кулаком — чем-то железным. Металл был у него, металл, понимаете? И вот он шрам, смотрите сами!

Наклонив голову, Сумин раздвинул пальцами колючий свой ежик. Я не увидела ничего, а Василий Михайлович Руссу, сказав: "Позвольте”, вышел из-за судейского стола, и я не успела вымолвить и слова, как он оказался у загородки, вызвав беспокойное движение конвоиров. Длинные, тонкие пальцы доктора быстро пробежали по голове Сумина, и заседатель повернул ко мне лицо:

— Здесь шрам линейной формы с давностью причинения месяца два, не более.

— Василий Михайлович, прошу вас занять свое место, — укоризненно сказала я, — наличие шрама и давность его установит судебно-медицинский эксперт, не надо нарушать…

— Простите, — невозмутимо ответил Руссу, — не сдержался. Профессия такая. Я врач, — это последнее разъяснение он бросил в зал, где началось легкое движение.

Молодые люди на последней скамье перешептывались. Мать убитого напряженно вглядывалась в Сумина, мужчина за ее спиной презрительно поджал губы и покачивал головой — недоверчиво, неодобрительно. Потерпевший Реутов вновь изменил позу, теперь его белые кисти схватили и напряженно сжимали локти.

Мне же стало ясно: нужно назначать экспертизу. Судебно-медицинскую.

Но это завтра. Время более чем кончилось. Восемь. Объявляю перерыв до 12 часов следующего дня.

Приземистый "жигуленок” Антона Волны, мне кажется, забит до отказа. За рулем великан — Антон, рядом с ним мой далеко не малогабаритный муж, на заднем сиденье — Людмила и Катюшка с Сашей, которые прыгают и верещат, как обезьяны.

— Слушайте, — смеюсь я, пристраиваясь с Сашкой, — вот парадокс: чем меньше машина, тем больше в нее входит людей! Чем объяснить?