Так думает Балуткин, привычно подремывая в вездеходе — попросил на обогатительной фабрике подбросить его, пока есть мало-мальская дорога. До Васильевской заимки доедет, а там до стоянки геологов ерунда — какие-то десять — пятнадцать километров. Это и пешочком пару пустяков привычному человеку.

Что же случилось у геологов? О таких убийствах Балуткин не слыхивал в своем районе. Ну, бывало, подерутся мужики, не поделят чего на празднике; бывало, какой непутевый приголубит бутылочку и возись с ним; бывало, самогонкой баловались в селах и на заимках, но вот такое чтобы — впервые.

Поэтому тревожно Балуткину, и кажется временами, что вот придет он, а ему Седых руку пожмет и извинится: "Прости, Михалыч, промашка вышла, вон они ребята, живые-здоровые”, а Олег, как в последний раз у Васильевской, посмеется еще: "Королевство твое дикое, Михалыч, подвело. И милиции тут нет, спросить дорогу не у кого. Не то, что у нас в Ленинграде”.

’’Хорошо бы”, — вздыхает Булуткин. Вездеход остановился наконец у завала, водитель смущенно развел руками: "Все, Михалыч, амба, дальше только крылышки надо”.

Балуткин махнул рукой, рюкзачишко на плечо и зашагал к Тагне, навстречу неизвестно чему.

Ходить он умел, и компасы не нужны были ему. Каждое дерево было ему — компас, так что и по глухомани без малого через пару часов, не отдыхая нигде, вышел он прямо к табору.

Вся геологическая партия встречала его. Встревоженные люди окружили Балуткина, а что он мог сказать им? Он сам прибыл к ним с вопросами, вопросов-то и у него полон короб, а вот ответы где?

— Найдем ответы, — с внезапной яростью подумал Балуткин. — Ну кому они помешали, геологи? Ребята молодые, красивые все, такие живые, зачем убили их? Кто? Это ведь птаху малую, зверюшку неразумную погубить зазря жалко, а каково таких вот молодцов жизни лишить?

Седых молча повел Балуткина к яме. Осторожно развернул брезент.

— Да, — вздохнул Балуткин. — Кончил кто-то Олега, это уж точно. Труп не искали?

— Искали, — ответил Седых. — Нету.

— Еще поищем. А вещички все здесь?

— Почти все — Седых отвернулся. — Часов нет, ножа, еще какой-то мелочи. Подумай, Михалыч, лодочный мотор смазан! Чтобы, значит, в земле не ржавел. По-хозяйски.

Осторожно и внимательно Балуткин рассматривал вещи. Конечно, университетов он не кончал, но на сборах участковых слушал внимательно, знал, что к чему. Мотор просил не трогать: "Может, отпечатки пальцев где найдут”. Зачем так аккуратно сложены вещи, застираны, только что не заштопаны ужасные дыры? Ясно, к хранению приготовлены, так сказать, к дальнейшему использованию. Да кому нужны-то они, кому?